Адам Смит в Пекине

Как мы уже отмечали, политика правительства в области образования обеспечила Китай огромными человеческими ресурсами, причем не только грамотными и трудолюбивыми рабочими, но и быстро растущей массой инженеров, ученых и техников. Этот постоянно растущий слой работников, обладающих необходимыми знаниями, был источником не только замены дорогих машин и менеджеров недорогой образованной рабочей силой, но и — как считал необходимым Смит — повышения уровня общественного разделения труда в направлении наукоемкого производства и инноваций. Достаточно упомянуть, что в 2003 году США, потратив на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы почти в пять раз больше средств, чем Китай, едва удвоили число занятых этой деятельностью (с 743 тыс. до 1,3 млн). Больше того, за последнее десятилетие расходы Китая на НИОКР росли со скоростью 17% в год, а в США, Японии и в Евросоюзе — 4-5%[672].

Социальные истоки подъема Китая

Надо сказать, что хотя происходящее в Китае преобразование политической экономии по сути очень похоже на концепцию рыночного развития Смита, это не означает, что реформы Дэн Сяопина хоть в какой-то степени были этой концепцией вдохновлены. Нам уже случилось заметить, что деятельность чиновника XVIII века Чэнь Хонмоу предвосхитила то, что позднее теоретически обосновал Смит в «Богатстве народов». В этом случае практическая деятельность основывалась не на теории, но на прагматическом подходе к проблемам управления в Китае середины эпохи Цин, учитывающем китайские традиции.

Так что, читал Дэн Сяопин Смита или нет, но и его реформы были продиктованы прагматическим подходом к проблемам управления Китаем после Мао.

Так, Ван Хуй (Wang Hui) из университета Цинхуа недавно указал, что реформы стали реакцией на «фракционную борьбу и политический хаос последних лет Культурной революции» — реакцией, получившей широкое одобрение внутри КПК и вне ее. Впрочем, заметим, что КПК, решительно отрекаясь от Культурной революции, «вовсе не отрекается ни от Китайской революции вообще и ценностей социализма, ни от идей Мао Цзэдуна». Из этого проистекают два следствия.

Во-первых, социалистическая традиция была своего рода внутренним сдерживающим фактором во время проведения государством экономических реформ. Всякий раз, когда система государство—партия делала резкий поворот в политике, ей приходилось вступать в диалог с этой традицией... Во-вторых, социалистическая традиция давала рабочим, крестьянам и другим общностям людей своего рода законные средства выступать против перегибов в государственной политике или неизбежного при развитии рынка неравенства — либо, по крайней мере, обсуждать их. Так что во время отрицания Культурной революции происходило возрождение китайского наследия, что также открывало возможности для выработки будущей политики[673].

Из связи реформ с социалистической традицией Китая можно вывести по меньшей мере две причины того, что КПК при Дэн Сяопине отреклась от Культурной революции, но не от традиций самой Китайской революции. Во-первых, фракционная борьба и политический хаос последних лет Культурной революции, завершая Китайскую революцию, грозили покончить со всеми ее достижениями. И во-вторых, нападки на Культурную революцию не обошли стороной и самое КПК, нанося серьезный удар по бюрократическим основам власти и привилегиям партийных кадров и чиновников. Так что реформы Дэн Сяопина сразу приобрели двойную направленность: для партийных кадров и высших чиновников они стали средством восстановления их власти и привилегий на новых основаниях, а для граждан страны в целом — средством консолидации завоеваний революции, которые были поставлены под угрозу Культурной революцией.

Что касается первого направления, то реформы создали несметные возможности направить предпринимательскую энергию в новое русло путем переориентации с политических задач на экономические, чем с радостью воспользовались партийные деятели и чиновники, начав обогащаться и консолидировать власть, соединяя свои усилия с правительственными чиновниками и менеджерами государственных предприятий — причем часто речь шла о высших руководителях партии. В ходе этого процесса основой гигантских состояний становились разные формы накопления через изъятие — включая присвоение общественной собственности, расхищение государственных фондов и продажу прав землепользования[674]. Хотя все-таки не ясно, привело ли это обогащение и сосредоточение власти к созданию класса капиталистов и, что еще важнее, сумел ли этот класс (если таковой сложился) захватить командные высоты в китайской экономике и в китайском обществе. При Цзян Цзэ-мине (1989-2002) казалось, что на оба вопроса можно дать положительный ответ. Но при Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао, несмотря на то что это более короткие периоды, кажется, проводился противоположный курс, так что положительный ответ, в особенности на второй вопрос, становится менее возможным[675].