Адамово Яблоко

Он почти не притронулся к супу, и официант унес тарелку. Китти медленно шевелила ложкой в прозрачном бульоне и молчала – обиженно и задумчиво. Бугаи за соседним столом поглядывали на них и обменивались какими-то насмешливыми репликами, но Максим и это принимал с безразличием, с каким принимал все, происходящее в его жизни в последние месяцы. Время растекалось по поверхностям столов и подоконников, как вязкий клей, и Максиму вдруг показалось, что он уже вечность сидит в этом ресторане, и эта вечность никогда не кончится, потому что сместилась некая важная ось, на которую нанизываются события его жизни, и больше с ним никогда ничего не произойдет. В эту минуту он увидел, как на сцену выходит Таня. Она сняла со стойки микрофон, сжала его обеими руками и закрыла глаза.

Внезапная боль сдавила его сердце при виде ее располневшей фигуры и усталого, огрубелого под дешевой косметикой лица. На ней было старомодное голубое платье, и весь ее облик казался естественным продолжением провинциального шика лучшего в городе кабака. Но, отмечая эти подробности, Максим всем своим существом ощущал две вещи – что он продолжает тоскливо, мучительно любить ее и что она поет хорошо, как никогда раньше.

Она исполняла заезженную песню, которую Максим слышал сотни раз – в детстве, в школе, и после возвращения из Англии, из окон дешевых ресторанов и по радио в чужих машинах. Но только сейчас он разобрал слова – не отрекаются любя, – и они наполнились весомым, пронзительным смыслом.

Таня заметила его, и на секунду ее голос дрогнул, но затем снова окреп всей силой отчаяния – такого беспомощного, что Максиму захотелось тут же выйти на сцену и обнять ее, защищая от всего мира.

– Господи, какая же я идиотка! Как это глупо! – Китти вскочила, схватила со стула свою сумочку. Максим догнал ее в дверях. Отчего-то ему сделалось стыдно за свое равнодушие к ней, и тайную радость, и обман. Он вдруг понял, какие чувства должен испытывать отец к Марьяне.

– Можешь не верить, но я не знал, что увижу ее здесь. Это случайность. Впрочем, неважно. Ты поезжай в гостиницу. Давай я вызову тебе такси.

Китти смотрела на него как никогда раньше – злыми, ненавидящими глазами.

– Такси? Ты мне вызовешь такси? Я убила на тебя полгода жизни! Я нянчилась с твоими комплексами! Разыгрывала влюбленную дуру! А ты мне вызовешь такси?..

– Что я еще могу сделать? – спросил он, оглядываясь на официанта, который вышел за ними, видимо, опасаясь, что они уйдут не расплатившись.

Она всхлипнула и вдруг цепко схватила Максима за руку.

– А я тебя не отпущу! Вот и все… Максим, Максим, я же правда люблю тебя, нам же так хорошо вместе! Мы такая красивая пара! Зачем тебе эта толстая корова? Неужели это все из-за нее?

Максим испытывал одно желание – поскорей прекратить эту сцену. Он отсчитал несколько купюр, отдал официанту. Затем они спустились по лестнице, при этом Катя не отпускала его руки. Одна из машин такси, которые ждали у входа в ресторан, сразу подъехала к ним, и Максим усадил ее на заднее сиденье.

– Я тебя не отпущу, – твердила она как заклинание. – Ты не можешь так поступить, ты меня тоже любишь…

Наконец освободившись, он прикрикнул:

– Успокойся! Жди меня в номере. Приеду, и мы поговорим.

Он дал таксисту денег и назвал адрес гостиницы. Вернулся в ресторан. Официант все так же стоял у лестницы.

– Наша певица, Татьяна, просила подождать ее в кафе – здесь, за углом, – сказал он. – Иначе могут быть неприятности, поймите нас тоже. У нас не всегда так, но сегодня отдыхают немного конфликтные гости.

– Что я должен понимать? Что мне надо бояться ваших конфликтных гостей? С какой это стати? – спросил Максим раздраженно, но все же вышел на улицу.

Полная луна висела над городом, и купола церквей светлели на фоне неба как в опере про град Китеж. В полутемном грязном кафетерии Максим сел у окна, глядя на сказочную Тверь и пытаясь подобрать слова, которые должен сказать Тане. Он выпил два стакана безвкусного чая, но ничего не придумал – любая фраза казалась пустой и фальшивой. Единственное, что он твердо знал – его жизнь подошла к рубежу, когда необходимы немедленные и решительные перемены. Он чувствовал себя путешественником, который слишком долго плыл в своей медленной лодке по течению незнакомой реки, сонно созерцая живописные берега, и вдруг очнулся в потоке бурлящей стремнины.

Таня вошла в кафе и сразу направилась к его столу.

– Здравствуй, – сказала она, глядя на Максима с каким-то нервным ожиданием.

Он встал и помог ей снять безобразившую ее нелепую куртку-пуховик, заказал кофе.

– Ну, как ты живешь? – спросила она. – Как ты вообще сюда попал?

Он ответил, что приехал по делам и случайно оказался в этом ресторане. Она кивнула:

– Я так и подумала. Ты теперь с ней, с этой Катей?

– Вроде того. У меня все как раньше. А ты?..

– Ну так, по-разному. Если честно, не особенно хорошо. В Москве у меня не получилось… Ты знаешь, наверное. Я теперь берусь за любую работу. У меня мама серьезно болеет.

– Чем-то помочь? Нужны деньги? – спросил он.