Адгезийская комедия

− В следующий раз думай, прежде чем что-то делать. – И он бросал и бросал в море камни, они скакали и скакали.

− Затухающие колебания, синусоиды, − сказала я. Хорошо, что у нас такой физик злой – вот пригодилось.

− Ты думаешь, ты вся из себя такая уникальная со своими затухающими? Таких как ты десятки, сотни… Или десятые? – Он обернулся и посмотрел насмешливо своими маленькими глазками в густых ресницах. Ну и скотина же!

− Да и камни мои скачут и скачут себе в бесконечность, никаких затуханий.

− Ты дебил, такого не бывает. Камень утонет рано или поздно.

− Да что ты? – усмехнулся он презрительно. – Я буду с настоящей девушкой, с подругой. Вот она − человек! Не то, что ты.

− То есть я не человек, да? Я не человек! – меня всю трясло от обиды.

− Клуша ты бесячая. Слабачка. Я тебя презираю. Я не собираюсь о тебя даже мараться.

− То есть? – опешила я.

− Я даже смотреть на тебя не стану. Мне вообще по фиг на тебя! Мне! По фиг! На! Тебя!

− Но почему ты здесь, со мной? – я надеялась: раз так взбесился, значит, пытается самому себе что-то доказать.

− Это ты − здесь. Ты сюда пришла, а не я. Я сидел один, думал о своей девушке, о вечности, в конце концов, а ты подгребла и полезла со своими вопросиками и синусоидами. Уходи.

Но я не уходила, я рыдала и не в состоянии была ничего ответить.

− Ты начинаешь меня доставать.

Я рыдала так, что у меня кружилась голова, я выла от унижения. Я стала глотать ртом воздух.

− Уходи. Сейчас сюда придёт моя девушка. Я не хочу, чтобы она тебя видела, селёдку. Глотающую воздух пастью.

Я отошла на несколько шагов и села в розовое круглое кресло в виде шара или колобка. Я кусала губы, я ещё не привыкла проигрывать, я не привыкла, что меня унижают ни за что-ни про что, привязываются к ерунде, лишь бы наехать. Когда ты не виноват и так страдаешь, обиднее вдвойне.

− Кто тут у нас не виноват и страдает? – в комнату вхожу я, но я не я, я другая, я-намба-ту.

– Я нисколько не страдаю. У нас с Кириллом всё отл, да, Кирь?

Кирилл сидел спиной ко мне бросал и бросал камни.

− Он на тебя даже не смотрит.

− Я смотрю, – сказал Кирилл и продолжал бросать камни.

Я сходила с ума от этих прыгающих камней. Миллионы их скакали над морской гладью. Он поднялся легко из положения по-турецки:

– Если я не кидаю камни, я обнимаю Мальвину. Он подошел ко мне (но не ко мне!), обнял её и они вышли в дверь, которая сама открылась, она была незаметна, пока не открылась, она сливалась с розовой стеной. Я сняла шлёпку с ноги и бросила в них. Комната небольшая, шлёпка впечаталась в Кирю раньше, чем дверь за ними закрылась – он же пропустил меня-намба-ту вперёд. Он вздрогнул, как в начале нашей встречи, когда я до него дотронулась, он расправил ещё больше плечи, сказал мне-не-мне:

− Подожди!

И пошёл на меня. Даже попёр.

− Ты убогая!

− Быканул, урод, ну-ну,– ответила я, вставая из кресла и встряхивая руки.

Его лицо, злое и притягательно красивое, пылало ненавистью. Я посмотрела за его плечо, на ту вторую Мальву, но получила тапкой прямо в лицо, и сильно получила. Лицо горело, я уже ничего не разбирала, всё поплыло. Я лежала и рыдала. Я была в одной тапке, а вторую ногу что-то кололо или покалывало…

Очнулась, села. Снова комната. Другая, третья по счёту. Такой нелепый квест.

− Почему нелепый? – послышался бабушкин голос. Я никогда и не с кем не спутаю его.

Я очухалась. Стала вертеть головой. Комната изумрудная, тёмная, глубокая, где-то в музее я видела такую.

− Ты бабушка, как волшебник Гудвин. Я тебя слышу, но не вижу, − сказала я размазывая слёзы. – Я знаю: ты здесь… обитаешь. Мне папа сказал, что ты продала душу дьяволу.

− Меньше слушай, что говорит по телефону неизвестно кто – тихий окутывающий голос. – Я это тебе повторяла много раз множество – множество раз…

Глава девятая. Мы из тебя сделаем человека!

Я очнулась в кровати, но в первый момент решила, что лежу в гробу. Просто у всех тесные гробики, даже у кукол из моей любимой коллекции, а у меня такой вот два на два гробище. Темно, но рассветало потихоньку. Я лежала и думала: как хорошо что я в удобном гробище, а не в странных комнатах, где по лестницам никак не забраться на следующий этаж, где всё серое без проблесков света или розовушное, как фантазии глупой квочки, где перегородки напоминают фольгу, а волны странного брега буквально тычутся в пол и стену, так ещё и камни, вопреки всем законом скачут по волнам и не затихают, их подскоки всё такие же высокие – такое впечатление что это не камни, а живые существа, наверное это окаменевшие чполы, а не камни – чполы, закончившие свой жизненный путь вдали от родины… Пробудившись окончательно, я отогнала от себя мысли о Кирилле, о своём унижении. Думалось о самом горьком отстранённо, совсем со стороны. Ну вроде как переживаешь за Улыбину в эстафете, а не за саму себя.