Адгезийская комедия

Мы прошли лужайку, вошли во двор и сели на прекрасную лавку.

− Тебе не нравилась та лавка – я нашёл другую. У лужайки. Здесь проходит адгезийская граница… Мы с тобой из адгезийской команды…

− Нет уж Славик. Я не с вами!

− Вчера тусил с твоим Арсентием.

− Я знаю, этот в сапогах, сказал.

− Арсентий обалдел от меня. Хвостов-то ему видеть не положено, он же не ты и не я. Но меня он видел в реальном виде, то есть в нормальном.

− Что значит для тебя нормальный?

− То же, что и для тебя.

Я внимательно посмотрела на Славу. За эти дни, что я с ним не общалась, он не то, чтобы возмужал или похорошел, но стал другим.

− Просто я ни с кем не общаюсь. А тут − ты и Сеня. Вот я и другой. Вы запомните меня таким, обещаешь?.

− Слава, мы будем дружить всю жизнь, ведь так? – я сдерживала слёзы.

− Увы нет, Мальва.

− То есть?

− Реальность никто не видит.

− Какую реальность?

− Мир по-настоящему. С хвостами и ходячим злом. Адгезия навсегда. Остальной мир – лживая реальность.

− Реальность и лживая? Славик! Странно так рассуждать!

− Мы долго с Арсентием общались. Самое дорогое в жизни – общение. Мой лучший вечер. В настоящей реальности, да ещё с таким настоящим Арсентием, да ещё адгезийцы позволили ему видеть меня настоящим….

− Они, как я поняла, забирают к себе кое-кого. Мою бабушку, Зину. Куча народа им звонит на радио. Я так понимаю не все там живые, некоторые наверное уже…

− Нет, нет. Звонят живые, это точно абсолютно. Многие знают о них в Веретенце и пригороде.

− Если бы многие знали, их бы поймали. Никто не станет терпеть такие издевательства.

− Адгезийцы просто совесть, твоя совесть, вот и всё.

− Очень любезно с твоей стороны. Но я ни в чём не виновата. Слышишь: ни в чём!

− Я не в упрёк. Просто факт

− Хорошо, − я сжала пальцы замком, будто готовясь делать упражнение. – Но как они здесь возникли?

− Ой, Мальвина. Не это тебя должно беспокоить!

− А что же?

− Чтобы в здравом уме отсюда выбраться, а не как я… в другой реальности, которая лживость.

− Ничего непонятно. Фантастика.

− Фантастика. Но в реале. Я бы сказал что, Адгезия такой воспитательный санаторий с фантазией.

− Дорога в ад?

− Бабушке твоей они нравились, – Тут Славик стал заплетаться, меняться на глазах. Славик мычал и показывал мне на карман ветровки, там вибрировал телефон. Я поговорила с его мамой и пообещала привезти его сейчас же – ужин давно остыл. Откуда у его мамы оказался мой номер, я не знала. Может, старший по дому дал?

Мы шли под руку со Смерчем, нас обгоняли люди и компании, хвостов было предостаточно, я брезговала смотреть вокруг, зато обернулась себе за спину – вдруг и у меня хвост.

− Не бойся. Мы бесхвостые.

− Я, честно, удивлена, что у меня нет хвоста.

− Ты под защитой бабушки. А то бы с хвостом была сто пудов. Папа твой поэтому и удрал отсюда. А что эти хвосты? Они невидимы, можно не беспокоиться. Никто не видит реальность, как она есть. Всё в жизни искажения, лживые искажения…

Он повторялся. Пусть говорит одно и то же. Всё равно.

− Поцелуешься с Сеней и перестанешь видеть реальность. И меня, какой я есть.

Каким ты должен быть на самом деле, подумала я, но не стала расстраивать Смерча.

− Таким, каким я должен был быть на самом деле, − как эхо повторил Смерч.

Его мама «бегала» по дроге от подъезда туда-обратно, пожилая женщина с палочкой, старая, но не дряхлая.

− Днём она так не выглядит – скал Смерч. Некоторые люди выглядят здесь лучше, чем есть, а некоторые хуже. Матушка понятно хуже. Зато деньги водились и теперь водятся, меня же постоянно лечат…− усмехнулся он горько…

− Ой, Мальвочка. Как раз твою бабушку вспоминала. Снилась она мне. Сама не знаю, к чему. Где ты его нашла?

Я рассказала, как могла, про собаку и лужайку у начала бульвара.

− Он собачку ту любит, сбегает далеко, я так и подумала.

Мы вели Смерча под руки, я видела, как он смешно передразнивает свою маму − она же видела его толстым и мычащим.

Славик продолжал мне объяснять, он дорожил каждым мигом разговора:

− Как только солнце садится, так хвосты. Утром − хвосты. Но не днём. Адгезийцы всё-таки ночные. С ними хорошо. Они многим мстят, но и выручают. Нам с мамой не раз деньги подкидывали. И защищали! Мне зверь в воланчиках говорил, что деньги настоящие. Если купюра порвана или сгорела, они сразу такую получают к себе и мне отдают. Они богаты, Мальва, очень богаты.

Славик бормотал всё тише, рассказывал про какой-то адгезийский печатный станок, но я попрощалась с ним и мамой, поднималась по лестнице.

Я окончательно поняла главное. Адгезийцы – типа чертей, вот поэтому они сразу стащили мои карты. Карты связаны с разными там гаданиями, а гадания это ж всё потустороннее. Бабушка слушала видно их радио, и бывала, наверное, у них, да и они к ней хаживали.