Адгезийская комедия

− Судя по тому, что Асколова фото перестала постить вообще, она-то точно поправилась.

− Норм я выгляжу. Просто я изменилась. – Я была в ужасе от самой себя. Но я не хотела показывать это Сене. А то подумает ещё, что я… что можно мной пренебречь. Но в принципе я поняла теперь Кирю. Я-то та-другая, в Адгезии, была реально я-прежней. А я-сегодняшняя совсем не то, что-то странное и всклокоченное.

Но ничего. Остались обои, и стены покрасить на кухне над плиткой. Ну и потолок тоже покрасить. Ерунда.

− Если не считать, что ты обои ни разу не клеила, − отозвался Сеня.

− Что Сень? Я разве вслух думала?

− Ты о чём? И как всегда перебиваешь, в этом ты неизменна. Я говорю: если не считать, что ты обои ни разу не клеила, то в сроки вполне укладываешься, если рассчитывать по трудодням.

− Ну ок.

Странно, думала я, Сеня откликается на мои внутренние реплики прям как адгезийцы. Уж не настоящий ли он? Не шутка ли он адгезийцев? – второй раз за день я стала Сеню подозревать. И ручки так быстро в окна ввернул, а там ведь вообще нереально было рамы соединить – я как ни старалась, у меня не выходило… Адгезийцы любят шутковать. Да уж: то Сеня не помнит ничего, то вдруг вспоминает, откликается на мои думы… И не разберёшь. Ну нет. Гуляла я точно с Сеней, у пруда-то. А может тоже нет? А может и девочки у Каменного пруда не было? Ну всё. Паранойя, добро пожаловать в гости!

Глава четвёртая. Вечер с тряпками

Сеня собирался домой, он всё-таки советовал мне лёгкие баррикады у двери. Я повернула замок, подтащила стол, лёгкий складной, который забраковала странная гостья, поставила его на попа, ножками к двери. Чтобы если вдруг кто-то, то прям на ножки наткнулся, а потом бы уже, тыкнувшись наотмашь, рухнул вперёд. Даже хорошо, что этот лёгкий стол, покусанный и покарябанный по углам кошаками, остался у меня. Он складывался в узенький: части столешницы, как крылья умирающей птицы, висели по бокам. Мне он и дома такой пригодится, думала я. Приедет папа – разложим стол и посидим втроём. Наблюдая покусанные края стола, я вспомнила о рисунках на откосах окон, которые давно замазала. Теперь-то я понимала, что дети рисовали не пауков, а этих сущностей – чпол − колючие летающие комочки. Интересно: ножниц, наверное, не видели, ножницы – мой персональный кошмар, а может детям нравится то, что поживее, что пляшет в воздухе? Это только тролль мне втирал, что чполы – сгустки обид на меня. Я подумала: почему я не видела в детстве эти летающие комочки? А может… может потому что я обитала в соседней комнате. А может… Адгезии тогда не существовало? А как же тролль? Я его видела же тогда, в первом детском кошмаре.

− Добрый вечер, дорогие адгезийцы, слушатели безначального радио. Напоминаем для неверующих. Адгезия была всегда. Но случается трансформация. Такое слово. Что-то от транса, что-то от информации. А по-простому, для необразованных если: транс хочет проинформировать…

Ну вот накаркала, − я плюхнулась на диван. Интересно, какие билеты сегодня будут разыгрываться. На тот свет?

− Ну что вы заладили: тот свет, этот свет. Свет один, дорогие адгезийцы и примкнувшие к ним сочувствующие. Свет в конце тоннеля. Все мы в ожидании этого света, так сказать перемещатели-отомщители. Ну это мы отомщители, а вы перемещители, то есть перемщители.

Адгезийское радио в своём репертуаре. Обидевшись, я пошла в прихожую за сумкой с продуктами. Дальше двинулась на балкон, делая вид, что укладываю что-то в холодильник.

− Новое блюдо. Хлебцы из холодильника!

− Сам ты из холодильника, тоннель недоделанный. Я холодец клала. Сеня холодец купил.

− Новое блюдо. Холодец, который и стоял в холодосе, снова поставлен в холодос нетронутым! Нетронутым – ключевое слово!

Всё он со своими грязными намёками. Вроде холодец уже был в холодильнике. Этот ведущий – самый противный, ведущий- хулиган. У него голос не спокойный, не загробный, не убаюкивающий, а дерзкий. Я специально долго копалась на балконе, переодеваясь на ночь в пижамку, надеялась, что приколист уйдёт из эфира. Но он хохмил и хохмил. Я его не любила и выключала радио, он как правило послушно отключился, не то что тот другой, заупокойный. Но сегодня, видимо был не мой день, то есть вечер: хохмач ещё пуще разошёлся. Звонили и рассказывали истории одна страшнее другой. Кого в молодости парень беременную бросил и через год умер, кого оговорили так, и слили какие-то долги, а лжесвидетеля через время инсульт шарахнул. Позвонил вдруг мужчина и рассказал, что он всего-то непреднамеренно обманул друга, какое-то дело они хотели провернуть и не получилось, друг уже год приходит к нему каждую ночь. Садится на стул и сидит…

Я просто ушла из комнаты, надо было настелить черновое покрытие под обои, завтра на них можно будет разложить настоящие обои, развести клей, чтобы не пачкать паркет.

− Вообще-то – прокричало радио. – Надо разрезать обои на весу, подгоняя рисунок прямо на стене.

Без тебя знаю, подумала я.

Этот ведущий − настырный, вечно лез не в свои дела. Там же люди историями делятся, а он тут со мной…