Адгезийская комедия

− То есть они хорошие, добротные, но есть недостатки.

− Как наши соседи? – спросила я с опаской.

− Замечательные люди, − с воодушевлением ответил Роман.

− Да ну? – я чуть не поперхнулась жвачкой.

− Да. Просто супер-люди. Двадцать лет шабашу по квартирам и впервые соседи предложили сами вынести мусор, за меня.

− Да ну? – и я жвачку случайно проглотила.

− Очень милые, просто милейшие. Мешков пять мусора-то набралось, а то и восемь. И она вежливая такая, и он. Я замечаю по жизни: мы, наше общество, вырастили прекрасную молодёжь. Заходили, угощали пирогом и тушёными кабачками, интересовались, как идут работы, сказали, что хотят так же и обязательно пригласят меня. Весь мусор сами складывали в мешки.

− И антресоли, да, Роман?..

− Я хотел сам, честное слово, но парень уверил, что это для него как тренировка, вместо зала.

Я слышала и не верила динамикам смартфона! Что случилось? Как это понимать? С другой стороны − я наблюдала смену настроений взбалмошной дохли-Кати. Злобные соседи оттащившие мусор? Так − мимолётное недоумение.

− У них и девочка приветливая.

Вот тут я озадачилась по полной и не скрывала.

− Я проходила на улице мимо этой девочки, она ехала на самокате.

− Ой, удивительный самокатик! – до меня давно дошло: Роман мастер лить елей, похлеще моего тролля. – С огоньками!

− Да. Именно. Она тихо меня догоняла и пыталась пнуть своим самокатом, но я отскочила в сторону, хорошо, что я заметила огоньки. Темнело уже.

− Поигралась, это ничего. Девочка просто лапушка, а я детей-то не очень. Дети – это хорошо, но чтоб не близко, так девочка говорит: «Вы шумите, когда хотите, а то меня спать положат».

− Так вы и в запрещённые часы сверлили?

− Да. Но не шумно − стены податливые, старался поаккуратнее, не перфоратором, а болгаркой, вы видите? Штробы как по линейке.

Мне было наплевать, какие штробы, какая разница, казалось, что стены в коридоре скоро рухнут и потолок грохнется мне на голову. Роман наконец закончил объяснения и замолчал. Я поблагодарила, он попрощался довольный как удав. Я сдёрнула запыленную коричневой пылью плёнку с дивана и грохнулась на него – ножки стояли твёрдо, ничего не шаталось. Я списалась с тётей Светой, скинула видео, та уверила меня, что всё так и должно быть, что штробы аккуратные и всё по высшему классу. Я позвонила маме, мама даже не стала слушать, вникать, просто сказала, что переведёт деньги. Оказывается, у неё появился заказ за эти три часа, пока я ехала.

− Мама! Как это вообще?

− Это из больницы. С девочкой лежала, у неё подруга замуж выходит и срочно нужно платье.

− Мама! Ты прям как в учебнике по продвижению собственного бизнеса.

− Нет, случайно заговорили об этом. Скучно же, люди нервничают, что копыта скоро откинут, вот и разболтались. Я и предложила себя, фотки показала, рекомендации.

− Но мама! Ты болеешь!

− Я чуть лучше себя чувствую, − мама закашлялась удушливым кашлем.

− Значит, ты просидишь не две недели, а минимум две с половиной?

− Выходит так.

− Спи пожалуйста, мама. Нельзя сутками работать. А как же ткань выбрать, примерки?

− Мальвина! Они переболели всей семьёй в мае. Из магазина онлайн мне транслировать станут, выберут ткань под моим удалённым руководством. У тебя в ноутбуке микрофон подключен, а то у меня виснет телефон на камере?

Я полчаса объясняла маме, как зайти с моего ноута в звук. Устала страшно, но так радостно, что мама не только слышит, но и без проблем видит меня. Она оклеймается, у мамы снова работа, а не эти ужасные маски днями напролёт.

− Просто кайф, Мальва. – Маме радовалась, увидев меня на экране. − Всё! Деньги на ремонт появятся. Остальное зависит от тебя. Дерзай!

− И от погоды зависит, − я попрощалась, встала с дивана и осмотрела любимые окна. И ничего они не распухли, как уверял этот тролль, какие были, такие остались, вот куплю новые ручки и попрошу завинтить рамы Сеню. Я переоделась, села на табурет, притащила мешок строительной смеси и стала читать, как её разводить. «Но прежде,− читала я, − чем грунтовать стены…» − буквы на мешке вспыхнули и пропали, прежде чем я дочитала. Начинается новый глюк! Ну пусть, пусть. Я и сама знаю, что надо прежде грунтовать, я просто повторила пройденное. «Не оправдывайся!» − это я прочла уже на стене под неработающим кондишном, между свежими штробами. Буквы светились и пропадали бесследно. Вместо волнения, почувствовала почти удовлетворение: всё нормально, дурдом на месте. Предупреждение папы подействовало на мою невозмутимость? Или всё-таки рассказ и завуалированная поддержка тролля? А может быть, преображение тролля поразило меня больше всего, так что буквы показались штанишками на лямках, то есть детсадовской ерундой. Тролль в новом историческо-романтическом прикиде очаровал меня. Я думала теперь сразу о четырёх знакомых: не настоящем электрике, тролле в новом образе, Кирилле и Сене… И почему, злилась я, папа, зная многое, утаивал, не делился? Он когда-то здесь жил и знал больше моего о бабушке. Ну не хочет жить с нами, мог бы как бабушка письмо написать на прощание…