Адгезийская комедия

Ещё раз я увидела Неживую спустя год совершенно случайно. Я поехала в магазин за купальником и шлёпками. Магазин находился в здании бассейна, у меня после сорев был подарочный купон, поэтому я и оказалась в этом фирменном магазине. Он далеко от моего дома, но подарочные сертификаты на дороге не валяются, пришлось плавать с мелкими днём (у нас трени в шесть вечера начинаются и до десяти) и ехать после в магаз. Здание огромное, построенное к олимпиаде-80, там был не только бассейн, там было много залов. И огромный холл с фонтаном. Она окликнула меня сама. Моё имя сложно забыть, как и её фамилию. Я уже в то время чуть изменилась, не была такой уж грубой в общении с обычными людьми. Мы обнялись. Я, вот честно, была рада, что увидела её. Она была в комуфляже.

− У нас тут десант иногда проходит.

− В смысле.

− Ну иногда ходим в бассейн. Раз в неделю. От кружка «десант».

− Ты по-прежнему в походы ходишь? – я спросила после того, как похвалилась, что победила на Москве и, вот, выбрала крутой купальник и тапки.

− Да. – Неживая как-то замялась.

А я мучительно вспоминала, как её зовут. Мне хотелось к ней обратиться по имени. Но я его не помнила, хоть убейте, хоть у меня и память хорошая.

И тут Неживая мне говорит, мы всё стоим у фонтана:

− Я решила научиться плавать.

− А ты не умела?

− Нет. И так обрадовалась, что у нас теперь бассейн иногда. Я пока в лягушатнике, там детей приводят, там стекло и родители смотрят на детей и показывают им, как надо плыть, повторяют за тренером, так смешно, дети же не видят-не слышат в воде…

− А где все твои?

− Так все в буфете, а у меня же волосы такие, их долго сушить.

Волосы у Неживой реально были ну очень густые. Есть такие волос, они почему-то после бассейна вообще не сушатся.

− Так пойдём посидим… − я запнулась, я не знала как её зовут. Просто ужас.

И мы пошли в кафе. Вы не представляете, как Неживая гордилась, что она со мной сидит. А я так радовалась, что могу её угостить, ну хоть как-то загладить вину. Она ещё сопротивлялась и хотела заплатить за нас, но я пресекла это на корню. Там в кафе сидели парни и девочки из её этого походного десанта, многие в камуфляже. Они там что-то говорили о выживании и прочей разной мути, о каких-то ямах, в которые надо хавчик прятать на случай войны. Ну дебилы. И я увидела, что и в этой группе к Неживой относятся снисходительно, как к какому-то толстому недоразумению, и тоже такие: о! привет живым от неживых! Хотя она совсем не была толстой. Когда она несла поднос с кислородным коктейлем и бутером с красной рыбой, то руки у неё были вперёд, у неё натянулись рукава толстовки, ушли вверх по предплечью. И когда она садилась за столик, я увидела шрамы у неё на запястьях. Она поймала мой взгляд. Мы ели почти молча. Неживая была очень голодная. После бассейна все жиробасы хотят жрать, хотя она была вообще не жиробас, просто рыхлятина.

− Это я тогда…

− В смысле? – я задала этот вопрос, хотя всё прекрасно поняла. Тем вечером она вскрыла себе вены, наверное в фильме каком увидела, или в сети прочитала, в разных группах о несчастной любви.

− Ну тогда. Ведь у меня никакого парня не было… Меня везде клюют из-за фамилии.

Самое ужасное, что в этом была горькая жиза: будь у неё другая фамилия, её бы клевали, но меньше, а тут уж без вариантов.

− У меня тоже нет парня, − успокоила я её. – Больше того, я и отца-то ни разу не видела. Разве счастье в этом? Мама-то у тебя есть?

Она ничего не ответила, глаза её заволокло слезами. Я прокляла всё на свете. Зачем я осталась с этой дурой, ну зачем? У меня впервые тогда защемило сердце. Киря-то мне писал, мы переписывались тогда весь год. Я была в ожидании поездки в лагерь в Киргизию. Был май, прошло первенство Москвы, у меня всё было клёво, не надо было больше самоутверждаться. Не надо было зарабатывать авторитет, контролировать себя, строить козни, интриговать. Наверное, я впервые кого-то из ровесников пожалела. (После узнала, что Неживая была на год старше меня.) И это было мучительно.

− Да брось ты. Не делай из мухи слона. Ну что ты в самом деле. – А что я должна была ей сказать?