Адгезийская комедия

− Мужики-собачники-троглодиты ходят по этой дороге, ручкой мне машут. Ну в солнечные дни. Неделю назад один из них меня разбудил, прям в этой комнате и … исчез, испарился! Дальше. Тут есть ненормальный парень по прозвищу Смерч. Я его помню с детства. Говорит он невнятно, жиробасный, но правда подрабатывает в магазе, накидывается на тех, кто без маски, мычит и заставляет надеть.

− Ты про него уже говорила. Мы его обсуждали.

− А сейчас повторяю!

− Ну извини. Мальва, не бесись!

− Так вот, если выйти в сумерках, то он всегда сидит на лавочке, самой заплёванной на бульваре. Он хорошо выглядит, не спортивный, но и не рыхлый, нормальный такой, плотный мужчина лет тридцати. Говорит он внятно. Он выходит вечером посмотреть на хвосты.

− На какие хвосты?

− Сеня! Я вижу, что ты как-то реагируешь неспокойно. Но ты выслушай. Это не бред, вот клянусь нашей дружбой.

− Всё нормально.

− Может ты просто есть хочешь, там у стены пакеты с продуктами, Смерч мне покупает, я ему деньги даю, он приносит.

− А сама не выходишь?

− Выхожу, но некогда, иначе ремонт не успею. Ты слушай. В сумерках по бульвару ходят люди. И у некоторых хвосты. Ну там как у гигантских крыс, как в фильме каком-нибудь, ну вот например «Золушка», там прислужники у кареты, − они с хвостами, когда превращаются из мышей в людей. А есть люди с хвостами, ну как у чертей, с кисточками на конце. Есть даже с бантами на кисточке. Вот так. А есть с крокодильими, с ящериными тоже есть.

− А со змеиными?

− И со змеиными сколько угодно! Навалом!

− Ну что, Мальва, ты глазами-то вращаешь. Ну ок. Хвосты. Что в этом такого-то? Значит, все с хвостами на бульваре?

− Нет, не все. И не на всём бульваре, а около этого дома. К дому приближаются, появляются у них хвосты. От дома удаляются – хвосты пропадают. И совершенно точно хвосты видим только я и Смерч. Ты, вот сейчас ехал по бульвару, ничего не увидел странного?

− Вообще ни души.

− Ну и ладно. Адгезийцы дождь не любят. Там что-то у них с проводимостью. Что это такое, кста?

− Н-ну проводимость, − запинался Сеня. – Ну есть электрики и диэлектрики, есть коэффициент проводимости. Слышишь: радио говорит что-то.

− Да пусть болтают. Они когда им что-то надо, мёртвого из могилы поднимут, и болтать начинают из радио, даже если оно выключено из сети!

− Детский час. Проводимость для дошкольников, − донеслось из радио. − Пластмасса не проводит ток, а металл проводит.

− А, ну всё верно. Вода ж тоже ток проводит. У них там сразу какие-то неполадки, когда у нас дождь.

− Всё? Или что-то ещё необычного, Мальва?

− Ну ещё летают иногда по комнате некие сущности. Короче тут иногда приходят разные, непонятно сонь или явь, − я не собиралась Сене рассказывать о тролле и Кирилле, это было очень личное. − Когда ты заходишь, например, со светлого дня в сумрачное помещение, то перед глазами – темнота и вспышки. Замечал?

− Ну бывает. Это палочки с колбочками…

− Во-от. Я биологию знаю, я ж её учу, мне сдавать ЕГЭ ж придётся. И вот эти сущности они вот так появляются: возникнут-пропадут, мигнут-исчезнут, понимаешь? Неявные такие. У них с этими ножницами вроде как привязка. Помигают, попорхают, как невидимые бабочки, только без крыльев, серые неявные комочки, и − исчезнут. Это чполы.

− Кто?

− Ну чполы. Думаю слово от пчёл, по аналогии. Ну вот в первом приближении все события за всё это время.

− Обалдеть Мальва!

− Давай чай пить. У меня рука наконец оттаяла окончательно, без колкости.

Мы с Сеней поели хлебцы с шоколадным сыром. Я заметила: Сеня всегда ел то же, что и я. И в лагере, и дома у нас, когда от папы сбегал.

− Ты мёд клади в чай, сладкого ничего не осталось. Были конфеты «Золотая шестерня». Но я на нервах за пять дней три кило сжевала, прикинь!

− Знаю, тут повсюду эти конфеты. Это же мармелад. Заметила: у города эмблема, на ней шестерня.

− Я эмблему эту с детства знаю.

Сеня поел и повеселел.

− Ночью жуткие кошмары. И в конце кошмара всегда появляется Зина, умершая соседка, и мучает меня, не буду уточнять как, но реально пытки.

− А кошмары о чём? Уж не о том, как ты с Горбушей в капитана немо играла?

− Откуда знаешь? – я просто опешила. Да что там: меня затрясло мелкой дрожью, как после крещенских купаний, случались в нашем бассейне и такие «чёрные страницы».

− Ну Мальва. Я здесь давно живу.

− А я не давно?

− Нет, понятно, что у тебя папа, и бабушка тут похоронена.

− И дедушка.

− Да. Это всё ясно, что вы тут старожилы. Но…

− Что «но»?

− Вот я тебе говорил же о смертельных наездах, да?

− Ну да.

− Вот. И такие кошмары не только тебе снятся. Совесть мучает?

− При чём тут это?

− Вот инфа-сотка, тебя топили, как ты Горбушу.

− Топили, − сказала я и покраснела. Хорошо, что пасмурно, я надеялась, что Сеня не заметит. – Я, знаешь, Сень, поначалу боялась, а потом…

− И Неживую видела, и Полей во сне-то?

(Неживая и Полей – это девчонки с такими странными фамилиями. Ну скажу тут прямо: я их немного подтравливала когда-то.)

− Неживую видела. И Зина расправилась со мной почти так же, как Неживая с собой.

− То есть руку тебе Зина порезала?

− А ты не понял?

− Ну ты тут пеной исходила, что шпателем переработала.