Адъютор

Затем, миновав всего две улочки, и к самому оружейнику. Мастер Гридль, помимо того, что в каждую его руку лично поцеловал Пятиликий, еще и великолепный собеседник. И для меня у него точно найдется полчаса времени. Нет, мы не будем говорить о всех тех сплетнях и слухах идущих из дворца короля, который находится не так далеко от мастерской и которыми его щедро снабжают заказчики: у нас найдётся множество других тем для разговора. И все это будет происходить за бутылкой его любимого вишневого ликера из той же провинции Анвель, что и недавнее вино под баранину. Сам я к ликерам равнодушен, но мастер Гридль питает к ним слабость. А значит, следовало бы приобрести его прямо сейчас, чтобы не возвращаться из ломбарда в винную лавку, чтобы потом снова ползти в гору. Все-таки замечательно, когда у тебя недюжинный ум, который всегда к твоим услугам! Когда наша беседа закончится, возможно, в него придет мысль найти Клариссу, чтобы наказать ее сурово, но справедливо. За те золотые монеты, которые, надеюсь потрачены на детей. Наказывать буду, возможно, в моей квартире, но это уже как получится.

Резкий толчок в плечо застал в тот самый миг, когда я выходил из винной лавки с покупками. Даже не оборачиваясь, я уже точно знал – он не был случайным. Так не хотелось выходить из того благодушного настроения, в котором до сих пор находился, что невольно пришлось тяжело вздохнуть.

- Итак? Я не ошибся в своем предположении?

Четверо господ, и трое из них были мне смутно знакомы. Где-то встречались, обменивались приветствиями, и имена парочки их них, если напрягусь, удастся припомнить. Но не четвертый, явно иностранец.

Провинциальный иностранец, если можно так выразиться. Все-таки столица Ландаргии Гладстуар является законодателем моды. Именно из нее она повсюду и распространяется. В соседние страны приходит довольно быстро, но чем дальше они от нее расположены, тем больше времени необходимо, чтобы мода дошла и до них. Этот человек был одет по моде трехлетней давности. Именно столько не носят в Гладстуаре одежду такого кроя. Причем выглядела она, как будто не пролежала весь этот срок в сундуке, а лишь недавно вышла из-под руки портного. Неплохого, кстати, портного, мастера своего дела. Что за срочность, если этого человека даже не успели переодеть, как следовало бы? Хотя что здесь неясного? Пфи! Именно так выражается одна из моих знакомых, когда ей предлагают загадку, которую она способна решить вмиг.

Сам он выглядел так. Около тридцати, голубоглазый блондин. А если учитывать, что одежда на нем светлых тонов, ни дать, ни взять – лошадь именно той масти, на покупке которой и настаивает Коннер сар Труфинер. На левой щеке небольшой шрам, росту чуть выше среднего, не толст и не худ, но и не широкоплеч. Так и хотелось ему сказать: «Окажите любезность – пройдитесь туда-сюда», чтобы хотя бы отчасти понять, с кем придется иметь дело. Он смотрел на меня с презрением, как на полное ничтожество, и уже за один только взгляд так и хотелось влепить пощечину. Чего, он, собственно, и добивался.

Меня вызывали на дуэли множество раз. Примерно в трети я и был в них инициатором. Но ни единожды не били по щеке. Потому что отлично знали: все закончится сразу же, после моего единственного удара шпагой. Который непременно последует сразу же за подобного рода оскорблением. И плевать с высокой колокольни Гладстаура на дуэльный Кодекс, и ему подобные условности.

Я смотрел на них, они на меня, в ожидании моей реакции. Нисколько не сомневаюсь, у них заготовлено и другое, на тот случай, если что-то пойдет не так. Словом, дуэли не избежать.

Быстро сработано, впору удивиться. Разговор с отцом Клауса сар Штраузеном состоялся накануне, и у них уже все готово, поскольку кого попало выставлять против меня не будут. Кому-то явно не хочется, что бы Клаус отправился в Клаундстон в моем обществе. Иначе как все это понимать? С другой стороны, самому мне все стало известно лишь вчера вечером, но кто-то мог знать задолго до назначения Клауса наместником Клаундстона. Ведь даже его отец, при всем своем могуществе не смог бы добиться решения короля за день-два, неделю, и, вероятно, месяц. Почему кто-то явно не желает, чтобы я составил компанию Клаусу? Что есть во мне такого, непонятное и самому?

Я продолжал молчать. Вообще-то давно следовало оскорбиться: меня едва не сбили с ног, причем намеренно, и даже не думают извиняться. «А что, если принести извинения мне? – мысль показалась забавной. - Они ждут совсем другого, и вдруг извинения. Любопытно было бы взглянуть на их лица!»