Адмирал Вселенной

Но Фаерштейна и Курисиса остудил командир истребительного отряда Лавров. Он нашел несколько ошибок в аэродинамическом расчете, которые чем дальше, тем становились все грубее, потом заявил, что профиль крыла выбран безо всякого на то основания. А тут еще Королев набросал что-то на бумажке и сказал, что с таким хвостовым оперением может случиться неприятность: от действия аэродинамических сил скрутится фюзеляж, так как ферма фюзеляжа рассчитана неправильно. Но тут же он успокоил Курисиса, что неприятности быть не может, так как планер вообще не полетит из-за необоснованности выбора профиля. Решение вынесли единогласное: «Проект доработать».

После защиты Василий Долганов сказал:

— Лихо ты его.

— Не его, а его проект.

— Толково ты говорил, но он тебе покажет на твоей защите.

— Пусть показывает, если есть что показать.

Возвращаясь домой, к своим чертежам, он встретил Лялю. Он покраснел, кашлянул, опустил голову.

— Здравствуй, — сказал он.

— Здравствуй, Сережа, ты куда?

Она была без чулок.

— Да вот… гуляю, А ты… куда идешь?

— Домой.

— Я гуляю, и мне все равно, куда идти. Я пройдусь с тобой. Можно?

— Конечно.

«Она совершенно, совершенно ничего не чувствует, — думал он, насупившись. — А если и догадывается о чем-то, то делает вид, что не догадывается. Но ведь Меликова читала в Новый год на вечере свои вирши и в виршах сказала. Как это там у нее получилось?

Вот Сережа Королев,
Делать «ласточку» готов
Он хоть каждую минуту,
И, подобно парашюту,
Через стол его несет!
Он летает, как пилот!
Я б желала поскорее
Ему крылья приобресть,
Чтоб летать он мог быстрее
В дом, где цифры шесть и шесть!

И как это она, чертовка, догадалась? И Ляля все, конечно, знает».

— Ты что надулся, как мышь на крупу? — спросила Ляля.

— Думаю.

— О чем?

— О тебе.

Ляля засмеялась. Она смеялась, как будто ей рассказали анекдот. Сергея это начало злить.

— Я не договорил, — засмеялся он. — Я сказал: «О тебе…» Но не договорил: «Не думаю».

— А о ком?

— О Калашникове, — проворчал он.

Это Ляле показалось также необыкновенно смешным. И Сергей понял, что говорить с ней рано, она не подготовлена к разговору. Вот похихикать — это сколько угодно.

Наступили сумерки. И листья платанов казались дрожащими, как крылья ночных бабочек. Стали загораться фонари, освещая зелень и стены домов: бородатые старики, львы, атланты, кариатиды, кружевные балконы. Синела брусчатка.

Они шли рядом и молчали. Когда рука Сергея случайно касалась ее руки, он вздрагивал.

«В каждом ее пальце такой заряд счастья, что даже страшно, — думал он. — Но она ничего не чувствует».

Он перемахнул через забор. За чугунной оградой была видна его белая рубашка, а загорелое лицо и руки сливались с темнотой. Но вот его рубашка взлетела над забором. Теперь были видны и его зубы. И цветок, который он держал в руке.

— Спасибо, — сказала Ляля и приставила цветок к носу.

Началась практика. Практиканты чинили крышу медицинского института.

В июле Королев свернул двенадцать листов проекта с пояснительной запиской и двинулся в ОАВУК на официальную защиту. В технической комиссии были командир истребительного отряда Лавров, инженер Курисис, Долганов.

Сергей коротко рассказал о задачах, какие он ставил перед собой, о том, как произвел основные расчеты и выполнил отдельные узлы конструктивно. Во время защиты он поглядывал на Курисиса. Тот поднялся первым и сказал:

— Я все проверил. Можно строить. Молодец.

Проект приняли единогласно.

Фаерштейн составил бумагу:

«В Центральную спортсекцию. Препровождая при сем проект планера Королева и объяснительную записку, прошу проверить расчет и прислать возможно скорее обратно. Приложение: 12 листов чертежей и объяснительная записка. Предс. Губспортсекции Фаерштейн».

И отправил ее в Центр, в Харьков.

Вечером Мария Николаевна сказала:

— Сережа, как ты намерен строить свою жизнь дальше?

— Н-не знаю. Хотелось бы строить аэропланы и летать на них.

Он вспомнил Лялю.

— Ты закончил школу, надо думать уже серьезно. Как ты смотришь на Одесский политехнический институт?

— Не знаю. Хотелось бы в Военно-воздушную академию. Но туда принимают только офицеров…

— А что? — сказал Баланин. — Поступай в Политехнический. Одесса — прекрасный город, здесь твои друзья, море, здесь ты дома, учись спокойно и не думай о куске хлеба…

— Не знаю, — повторил Сергей, — может быть, вы и правы.

Он подумал, что не сможет уехать из того города, где живет Ляля.

— Все очень просто, — сказал Баланин, — нечего путаться в трех соснах. А работа инженера не самая плохая, поверь мне. У тебя к ней есть все данные. При старании ты сможешь стать неплохим инженером.

Сергей молчал: он знал, что все не так просто, как кажется взрослым.

На другой день он решил пойти к Ляле. Он долго ломал голову над таким сложным вопросом: утром идти или вечером. Ему казалось, что это имеет значение. Наконец решил, что лучше вечером.