Адмирал Вселенной

Сергей слушал, Человек повесил трубку и спросил не глядя:

— Ты кто?

— А ты кто?

Человек поглядел на Королева и прокашлялся.

— Я Фаерштейн.

— А я Королев.

— Что умеешь?

— Гм… Ходить на руках, делать заднее сальто, писать стенограммы, плотничать…

— Годится, Подчитай литературку об авиации. Вернусь — поговорим. Возьму на работу.

— А это что за книги?

— Хлам. Прислали литературу об авиации из центра — вся на немецком языке.

— Поглядеть можно?

— Хоть домой бери. До свиданья.

Сергей стал просматривать надорванные пачки книг. Лилиенталь — «Полет птиц, как основа летательного искусства». Випер — «Учение о летательных силах». Прандтль — «Результаты аэродинамической опытной установки в Геттингене». Дальше он не мог перевести и нахмурился.

«Языки не должны быть препятствием для чтения нужной мне литературы», — подумал он и увязал с десяток книг. Двинулся на Хлебную гавань.

Он не узнал гидроотряда. По его территории гуляли все, кому не лень.

Показался Шляпников, окруженный толпой. Он о чем-то говорил, Сергей прислушался: командир занимался «ликвидацией авиабезграмотности», а попросту сообщал примерно то, что было написано в стенгазете.

— Привет! — сказал Шляпников. — Куда пропал? Ищем! Нужен!

И все поглядели на шестнадцатилетнего пацана, к кои>рому обратился командир. Сергей покраснел от удовольствия.

— Экзамены, — сказал он.

— Кстати, расскажи про работу мотора. А я побегу. Дела.

Шляпников и в самом деле исчез. Деваться было некуда: желающие ликвидировать авиабезграмотность ждали. И Сергей начал свою первую в жизни лекцию. Вначале он чувствовал себя неловко, а потом наговорил больше, чем ожидал, и неожиданно для самого себя ответил на все вопросы.

Закончив лекцию, он пошел искать Долганова. По дороге встретил Алатырцева. Улыбнулись, пожали друг другу руки.

— Агитполеты запороли, — сказал Алатырцев. — Пойду катать трудящихся.

— Меня бы прокатил.

— Сережа, ты знаешь, в любое время, но не сейчас. Я тебя прокачу между башнями мельницы Вайнштейна. Хочешь?

— Конечно, хочу.

— Ну, привет тебе. Повнимательнее там.

У воды толпились смельчаки, согласные лететь. Рядом с одним смельчаком рыдала женщина.

— С хорошей-то жизни не полетишь, — сказал Алатырцев, проходя мимо женщины, и подмигнул мужчинам. Те понимающе захохотали.

Долганов сказал Сергею:

— Искали тебя.

— Родители зажали.

— Может, они и правы.

— А может, и нет. Вот у меня книги, нельзя ли их оставить где-нибудь у вас? Я буду брать по одной. Одну легче прятать.

— Что за подпольная литература?

— Авиационная. Мать ругается.

— Приходи ко мне, занимайся у меня. Пользуйся моей библиотечкой. Кстати, что у тебя за книги? На немецком? Пусть немцы и читают.

— А у вас есть что-нибудь по проектированию планера?

— Найдем. Уж не собираешься ли проектировать?

— Нет. Я так, — пробормотал Сергей. Он понимал, как бы глупо выглядел, если б сказал: «Да, делаю планер». Долганов — человек добрый, но пустозвонства не потерпит. А Сергей очень дорожил его расположением.

Мария Николаевна была счастлива, когда слышала, как ее муж и сын говорили по-немецки. У Сергея оказались редкие способности и интерес к языкам. Как он продвинулся за каких-то две недели! А ведь раньше считал язык скучнейшим предметом.

Баланин сказал Марии Николаевне:

— Кажется, парень взялся за ум. Увлечение языком гораздо похвальнее увлечения всякими хождениями на руках, «ласточками» и самолетами.

По библиотечному каталогу он выписал названия книг, которые каким-то боком примыкали к планерам и парящему полету. И все свободное время проводил в читальне. Начал он с книги Делоне «Устройство дешевого и легкого планера и способы летания на нем». Но попутно занимался и немецкими книгами, так как их чтение шло на пользу: «Полет и наука», «Учение о полетах», «Метеорологическое образование летчика», «Результаты аэродинамической опытной установки в Геттингене». Все это нужно. И если не сейчас, то завтра.

Пока он не думал о собственном планере, точнее, делал вид, что не думает: он накапливал знания, на основе которых можно было бы потом мыслить самостоятельно. Он надеялся приобрести «легкость», идущую от избытка сил, и «накачивал мускулы». Ему не хотелось тяжкого пота самоучки, изобретающего самовар.

Он составил список книг на немецком языке, с которыми познакомился, — получилось двадцать шесть названий, и отнес в ОАВУК, думая отловить вездесущего Фаерштейна. Но Фаерштейна не было. Тогда он отправился в публичную библиотеку. И однажды легко набросал общий вид планера в трех проекциях и приступил к аэродинамическому расчету, чтобы узнать, какие силы будут действовать на крыло и хвостовое оперение, и на основании величины найденных сил уже помудрить над конструктивным воплощением элементов планера, способных выдержать эти нагрузки.

Работа над проектом не мешала, а помогала чтению оставшихся немецких книг: он чувствовал, что чтение иностранного текста необыкновенно облегчается знанием предмета, о котором идет речь.