Адские тени

– Они хотели надругаться надо мной! – всхлипывая, завопила я во все саднящее от удушья горло и попыталась встать с колен. Покачиваясь, я все же выпрямилась. За мутным окном сверкнула молния, осветив мое лицо, покрытое синяками и красными пятнами.

– Замолчи! Ты – шлюха! – истерично заорал рыжий, перевязывая бедро ремнем, чтобы остановить кровотечение. – Твоя работа – молча ноги раздвигать!

Я придала себе оскорбленный вид и зарыдала еще пуще.

– Да как вы смеете! Я, в первую очередь, дама! И мы не в борделе, а вы пытались похабно меня использовать! – Я, театрально затряслась, как будто вот-вот упаду в обморок, и с мольбой потянулась к офицеру в синей форме. – Они силой заволокли меня сюда и втроем хотели лишить чести!

Мужчина, первым ворвавшийся комнату, понимающе закивал и принял мою руку, придерживая.

– Завтра наш командир во всем разберется, а пока прошу вас четверых проследовать с нами для временного помещения в тюрьму.

Гнедая лошадь затормозила слишком резко. Повозку качнуло, и я соскользнула с узкой скамейки на грязный пол. Напротив сидел коренастый охранник Гарри и прожигал взглядом во мне дырку. Несостоявшегося насильника, которого я подстрелила, завезли в лечебницу на территории тюрьмы Франсбурга. Гарри откупился, сказав, что присутствовать будет только на суде, и то, если его вину докажут «работающие в тюрьме охламоны».

– Ты сгниешь в камере за ранение моего друга, вшивая шлюха! – сквозь зубы процедил мой сосед, когда я усаживалась обратно.

Офицерская повозка не отличалась удобствами: на железный каркас из плотно прилегающих друг к другу прутьев была натянута плащевая черная ткань, укрывающая узников от дождя, да стояли две жесткие скамьи.

На нас не надели наручники: пока дело не рассмотрит командир офицеров, мы не считались преступниками.

Мрак взметнулся вверх, обвив плечи ублюдка, и прижал его к повозке. Глаза мужчины испуганно расширились. Он попытался вырваться, а я захихикала, потешаясь над его обескураженным видом. Он хотел закричать, но теневое щупальце зажало ему рот.

Хватит с меня игр в беззащитную даму!

– Лучше скажи спасибо, что ты еще жив, а у твоего друга прострелена нога, а не яйца! – Я позволила тьме проникнуть в глаза, придав им сходство с вращающимся омутом преисподней. Грациозно приблизившись, подобно кошке, я оперлась ладонями о колени подрагивающего мужчины. – Весело поменяться со мной ролями, дорогой? – я облизала его щетинистую щеку, вторя жесту насильника. – Все еще хочешь меня? – многозначительно посмотрела на его ремень, и сгусток тьмы подцепил бляшку.

Мужчина задергался и замычал, отрицательно тряся головой.

– Вот и славненько! – я подмигнула, горячо дыша прямо в его зажатые тенями губы. Кровь отлила от лица подонка, но сомневаюсь, что в этот раз причиной тому стало возбуждение. – Надеюсь, ты не настолько глуп, чтобы чесать языком о моей силе. Но если храбрость перевесит трезвый ум и ты взболтнешь – тебе не поверят. А я приду за тобой, спрятавшись во мраке ночи, и твоя смерть будет настолько мучительна, что ты пожалеешь о своем жалком рождении.

Моя окутанная тенями рука вошла в живот ублюдка и сжала селезенку. Пальцы утонули в вязкой скользкой плоти. Взрослый мужчина, охранник чинов, заскулил, как дворовой кобель, и умоляюще взглянул на меня. Я вновь захохотала, выдернула руку и села на скамью как раз в тот момент, когда решетку отворил офицер.

Поднявшись, я сделала вид, что все еще надрывно плачу и осторожно двинулась на выход. Офицер подал мне руку, помогая сойти с подножки. Пленник в повозке не спешил покидать насиженного места, пока второй офицер в высокой шляпе на него не гаркнул, подгоняя.

Охранник владельца «жухлого птенца» подскочил, и даже в темноте, сотрясавшейся под стеной ливня, я успела разглядеть мокрое пятно у него на штанах.

Дождь заливал меня неумолимым потоком, притупляя взор. Но все же мне удалось мимолетно осмотреться, перед тем как нырнуть под козырек входа в тюрьму.

Я уже бывала в подобных местах в Абраксе, где камеры пленников пропитаны гнилой обреченностью их душ. Под замком растянулся целый ряд сырых темниц, в которых Елена заставляла меня пытать смутьянов. Перепачканные в испражнениях и рвотных массах от ее ядов, они становились весьма сговорчивыми, стоило мне появиться в клубе черной дымки или выйти из самого мрачного угла камеры. А если к устрашающему этюду прибавить животный ужас, когда я рукой выкручивала их кишки, то предатели быстро выдавали все секреты.

Тюрьма Франсбурга из темно-серого кирпича походила на высокий склеп, погребая за своими массивными железными вратами еще живых преступников. Маленькие окна закрывали решетки, а вход охраняли каменные статуи рогатых монстров. Офицеры сопроводили нас внутрь, строго вышагивая за нашими спинами. Моего «соседа» заключили в камеру на первом этаже, где содержали самых опасных преступников. Мельком я заглянула в темный проем и тут же отвернулась, заметив, как из одной камеры торчали чьи-то жилистые и слишком уж бледные руки.