Адвокат киллера

– Чтобы не забывать, кто я на самом деле, – в его голосе звучит какой-то страх.

– Жутко.

– Я? Или комната? – усмехается он.

– Ты. И комната. Особенно если забрести туда ночью с фонариком. – Я встаю с пустой чашкой и иду на кухню. – Налью еще твоего чудо-чая. Вкусный, зараза.

– Фирменный рецепт, – гордо заявляет Виктор, заваливаясь спиной на мягкий ковер. – Мне тоже налей.

– Обойдешься.

– И как Лео тебя до сих пор не прибил? – интересуется Виктор вдогонку.

Я хмыкаю.

– Как-то у тебя слишком чисто сегодня в квартире, – удивляюсь я. – Генеральную уборку сделал?

– Девушку вчера приводил, – отзывается он воодушевленно. – Ты так кривилась прошлый раз, что я решил не пугать новую подругу.

– А я думала, что ты почкованием размножаешься.

Виктор бурчит, но слова заглушает звонок его телефона. Я наливаю себе ромашковый чай, делаю глоток и иду обратно в гостиную, одновременно проверяя сообщения.

Черт, когда же Лео ответит?

В дверях врезаюсь в Виктора. Ругаюсь. Поднимаю голову. Пугаясь стеклянного взгляда мужчины, замолкаю и спрашиваю:

– Что случилось?

Рука Виктора сжимается у меня на плече: одновременно и утешающе, и взволнованно.

– Краусы мертвы, – шепчет он. – Их убили в больнице.

Горло сводит судорогой. Боль пронзает солнечное сплетение, и в глазах темнеет. Я роняю кружку.

Глава 38

– Уверена, что хочешь со мной? – озадаченно спрашивает Виктор, отвлекаясь от дороги. – Тебе лучше не смотреть на трупы.

Я открываю глаза.

Просыпаюсь будто от кошмара. Абсолютно дезориентированная. И осознаю, что происходящее – никакой не сон.

Автомобиль мчится с безумной скоростью. В другой день я бы потребовала Шестирко сбавить обороты, но сегодня мне плевать. Даже если выедем на встречную полосу и в метре от лобового стекла окажется грузовик… я смиренно опущу голову в ожидании удара.

Вновь закрываю глаза.

Пытаюсь сосредоточиться: дышу глубже, хоть поначалу это и трудно, но тело я умудряюсь утихомирить – пульс замедляется. А вот мысли кружатся, словно больные птицы. Я не могу их удержать. Они с разгона врезаются в мозг, клюют и разрушают меня.

Я вспоминаю слова Лео – каждое его гребаное слово! – и ужасаюсь, как великолепно ему удается манипулировать мной.

И до чего легко я прощаю…

Однако в этот раз он ударил в самое сердце, вдребезги разбил мою душу: если раньше играла красивая симфония, то теперь осталось лишь шипение помех.

– Он поклялся, что больше никого не убьет, – бормочу, сдавливая в руке кулон с черным фениксом. – А смешнее всего то, что я ему поверила.

Изо рта вырывается горький смех. Удерживая слезы, я запрокидываю голову и разглядываю потолок «Мерседеса». Остаток пути едем в молчании. Зимний ветер свистит за окнами. Мне до боли холодно. И далеко не из-за мороза.

Я ощущаю на себе сочувственный взгляд и боюсь повернуть голову. Жалость Виктора станет последней каплей: я полностью потеряю самообладание и в лучшем случае впаду в истерику.

Когда машина останавливается на парковке больницы, заставляю себя посмотреть в янтарные радужки.

– Он такой, какой есть, – говорит Виктор, вытирая большим пальцем слезы с моих щек. Слова звучат тихо, кажутся ветром за окнами. – Ты можешь привести дикого зверя домой и приручить, но когда он проголодается, то сожрет кого-то. И хорошо, если не тебя.

– Лео не зверь, – сипло произношу я. – Он человек…

– Да, он человек. Самое кровожадное создание на планете. Уничтожает не только себя, но и мир, в котором живет.

Я поджимаю губы.

По спине скользит холодная дрожь. Мне нечего ответить. Я и не способна. Чувство, словно рот заклеили скотчем. Не могу нормально дышать.

Виктор выходит из машины, открывает дверь и помогает мне вылезти. Я шатаюсь. Едва удерживаю равновесие. Мужчина предлагает мне остаться в автомобиле. Я твердо отказываюсь. Собираюсь с силами. И бегу следом. Шестирко торопится на место происшествия, но оглядывается, проверяя, в каком я состоянии.

Возможно, он действительно хочет помочь и понимает мою боль, ведь и его душа – кровоточащая рана. Мы оба пострадали из-за тех, кого любим. И не можем себя простить. Виктор так и не оправился от прошлого. Я вижу это. Читаю в печальных глазах. Но мы не можем друг другу помочь: по этой дороге всегда идешь один.

Я мотаю головой. Кривлюсь, когда снежинки ныряют за шиворот. Сглатываю. Бегом бросаюсь к больнице. Я должна увидеть всех, кто убит и покалечен руками Лео!

С каждым шагом в грудную клетку будто проникают осколки: они заполняют тело, облепляют сердце, легкие, мышцы, причиняют невыносимую боль от любого движения.

Меня разрывает на куски!

Однако я спешу следом за Виктором, стараюсь не потерять его из виду.

Габриэль Краус.

Макс.

Ни в чем не повинный Григорий.

Лео послал к черту мои чувства, он не остановился даже после того, как едва не убил меня, не остановился, зная, что я не захочу его видеть, не остановился, дав клятву…

Он предал меня.

И у палаты Габриэля, где толпятся врачи и правоохранители, я осознаю, что никогда больше не смогу заглянуть Лео в глаза, а его прикосновения будут резать больнее раскаленного ножа.

Лео плевать на всех.

Если придется – он и меня убьет.

Он тот, кто есть.