Аэроплан для победителя

Что такое огнестрельная рана, она тоже знала – однажды офицерское молодечество плохо кончилось.

И не успела Танюша осознать опасность, как ноги сами заработали с утроенной скоростью, тело накренилось нужным образом, и девушка свернула на Йоменскую самым рискованным образом.

Она неслась по Йоменской – в такое время на променаде не было неторопливых прохожих, которые только и думают, как бы попасть под колеса, – и даже не пыталась осознать, что произошло. Выстрел, скорее всего, был случайным – Танюша даже вообразить не могла, что есть в мире человек, желающий ей смерти. Разве что Николев мог бы сгоряча, вообразив себя трагическим героем, брякнуть что-то этакое – ну так у него и револьвера нет! И никогда не будет! А если вдруг ему попадет в руки оружие, то драгоценный супруг первым делом отломает какую-нибудь важную деталь, а потом еще потеряет ее – как отломал и потерял велосипедный звонок.

Но, прекрасно зная, что никому вреда ни причинила и ничьей ненависти не заслужила, Танюша все же запутывала следы, ныряла в переулки. Угомонилась она, проскочив мост через Курляндскую Аа и посидев возле него в кустах: автомобиль не гнался следом, значит, выстрел был какой-то случайный.

Дальше Танюша ехала без лишнего беспокойства.

На ипподроме ей показали, где работают авиаторы. Девушка нашла их в мастерской – Калепа с ними не было, зато был молодой человек, роста среднего и внешности скромной, хотя с небольшими щегольскими усиками.

– Значит, так и условимся, – говорил он. – Указатель скорости я вам оставлю, вы его опробуете на своих «фарманах». Пока я еще не слишком уверен в своем изобретении. И когда окажется, что с ним все в порядке, вы доложите…

– Именно туда, – ответил Слюсаренко. – Сейчас приедет наш приятель Таубе, он отвезет тебя на станцию.

– Золотой человек, Сева, просто золотой, – заметила Лидия. – Я начала его учить – так он истинный фанатик неба. И рули чувствует…

– Меня этот фанатик уже раздражать начал, – признался Слюсаренко.

– Володя! Если мы разгоним всех моих поклонников и останемся в полном одиночестве…

– Немного одиночества нам бы не помешало.

– Так что, Володя, жди меня на этот самом летном поле в первых числах июля, – быстро сказал Сева, явно пытаясь погасить зреющую ссору между Зверевой и Слюсаренко. – И тогда посмотрим, кто кого! Мой «райт» – или ваши «фарманы».

– Куда нам против тебя! – воскликнула Лидия. – Если ты на две версты в небо поднялся, да еще с пассажиром, и жив там остался! Это же такой рекорд, такой рекорд – я даже вообразить не могу.

– Наши рекорды еще впереди, – буркнул Володя. – И не ради них мы тут сидим по уши в машинном масле. Ты лучше спроси Севу, как у него в полете нервюры ломались и машина в воздухе чуть не развалилась.

– Ну да, ей-богу, так и было – стоило приземлиться, как все и развалилось! – весело подтвердил Сева. – Репортеры ржут, как жеребцы стоялые, снимать от хохота не могут, а я из-под обломков вылезаю! Но это было год назад. С того времени многое изменилось. Вот увидите! В машине, которую я готовлю к рекорду, столько доделано и переделано – вы старого «райта» не узнаете. И вашему мотору до моего далеко – у меня немецкий, в девяносто лошадиных сил.

– NAG? – спросил пожилой механик.

– Он самый. Руль высоты мы переделали, хвост удлинили, вместо дурацких этих полозьев поставили шасси, как у вас… ну, это видеть нужно… В общем, аэроплан даже название поменял – теперь это «абрамович-райт». Так что я прежде вас вошел в историю.

– В историю Германии, – нетактично заметил Слюсаренко. И Лидия заметно помрачнела.

– Ну и что? При чем тут Германия? Вот я – русский авиатор, в Германии мне лишь дали возможность, дали деньги… так что же, я теперь – немец?..

В голосе была явственная обида.

– Ну что ты такое говоришь? – не слишком натурально возмутилась Лидия – как всякий человек, которому приходится чуть подвирать из наилучших соображений. – Все мы учимся летать там, где есть возможность. И ты, как только тебе такую возможность дадут, вернешься в Россию – разве нет?

– Если моя авантюра окончится без смертоубийства. Мне уже намекали, что пригласят с моим новым «райтом» в Царское Село. Но сперва – авантюра!

Стоя у дверей и слушая, Танюша поняла наконец, о чем речь: Сева Абрамович собирался лететь из Берлина в Санкт-Петербург; расстояние неслыханное, фантастическое, целых полторы тысячи верст!

– Если хочешь, составим тебе протекцию, – сказал Слюсаренко. – Когда ты действительно хочешь вернуться домой, а не быть всю жизнь заграничным гастролером, тебе нужно участвовать со своим «абрамовичем-райтом» в конкурсе военных самолетов, это будет в сентябре на Корпусном аэродроме. Ты ведь там бывал?

– Бывал, только давно.

– Ты его не узнаешь – там столько всего понастроили! И эллинги для дирижаблей тоже поставили, – сообщила Зверева. – А потом, когда хорошо покажешься, пиши на имя Сухомлинова, примерно так: «Приемлю смелость обратиться к Вашему Высокопревосходительству с покорнейшей просьбой милостиво разрешить мне войти в подведомственное Вам Военное министерство…»