Аэроплан для победителя

Как она ни относилась к сценической карьере, как ни презирала мелкие театральные интриги, а все же была родной дочерью Зинаиды Терской. А Терская, попади она в руки не к Кокшарову, а к столичному режиссеру, могла бы стать звездой хоть и не первой, но второй величины. Актерство у Танюши было в крови – что немудрено, однако у нее в крови были и сюжеты комедий, которых она никогда не видела, и какие-то удачные реплики, которых она никогда не слышала, и все то, что составляло арсенал Терской и даже Кокшарова, берущегося за очередную постановку.

Танюша никогда не слыхала такого имени – «Грегор Мендель», и не знала, что англичанин мистер Бэтсон шесть лет назад изобрел слово «генетика», а датчанин герр Иоганнсен три года назад осчастливил мир термином «ген». Она даже не задумывалась о странных законах наследования талантов и характера. Мысль, пришедшая ей в голову, не была подвергнут ни малейшему анализу.

По одной причине – это была правильная мысль.

Танюша была настолько в ней уверена, что ни секунды не сомневалась, а громко ахнула, схватилась рукой за горло, закатила глаза и рухнула к ногам Зверевой.

Падать без всякого вреда для себя ее выучили Стрельский и Эстергази.

– Боже мой! – воскликнула Лидия. – Что с вами?

И опустилась на колени возле временно бездыханной Танюши.

Тут же рядом оказались Слюсаренко и Абрамович, стали поднимать девушку, полагая, что обморочное создание достаточно усадить – и все пройдет.

– Расстегните ей блузочку! Похлопайте по щечкам! – суетился Таубе. – Поясок распустите! Ушки, ушки ей растирайте!

Всем вмиг стало не до прекрасной амазонки, и она это поняла. Повернув лошадь и покачиваясь в седле самым грациозным образом, фрау Элга поехала прочь.

Мастерские, в которых совершенствуют авиамоторы, – не то место, где могут найтись нюхательные соли или хоть нашатырный спирт. Танюша это прекрасно понимала и минуту спустя стала подавать признаки жизни – тихонько застонала, открыла глаза и уставилась мимо озабоченных лиц авиаторов бессмысленным взором. Такой взор она переняла у Селецкой – Валентина показывала девушке сцену безумия Офелии.

– Она пришла в себя! – завопил Таубе. – Вот что – я сейчас отвезу их обоих, господина Абрамовича – на вокзал, а барышню – к доктору!

– Не надо… – прошептала Танюша. – Со мной все хорошо… Это бывает… Это от сердца…

– И с таким сердцем вы собрались летать? – спросила возмущенная Зверева.

– Я пройдусь немного, и все пройдет, – ответила ей Танюша. – Просто я обычно пью микстуру, а сегодня утром забыла. Поверьте, это пустяки! Мне только нужно пройтись и отдышаться…

– Позвольте вам помочь, – сказал Абрамович, на которого красивое личико и черные косы произвели впечатление.

– Да, конечно…

Танюша поднялась, оперлась на руку авиатора и томно пошла с ним вдоль стены мастерской. Молодой человек ей понравился – в нем чувствовался немалый норов, да и смелость его не вызывала сомнений. Лететь из Берлина в Петербург! Вот с кем венчаться нужно было, а не с великовозрастным младенцем Алешенькой!

Мастерские стояли неподалеку от конюшен и сенного сарая, где Танюша провела ночь. Поблизости от него были и ворота, в которые она успела проскочить. Тропинка вдоль забора вела к летнему манежу, где двое всадников тренировали молодых лошадей правильно прыгать через препятствия символической высоты. Им помогал опытный берейтор с шамберьером.

– Хотите посмотреть на лошадок? – спросил Таубе, идущий рядом с Танюшей.

– Да, я люблю лошадей…

На самом деле ей хотелось понять, что за амазонка смутила покой Зверевой и Слюсаренко. Разговор о лошадях сулил огромные возможности.

Но возле ворот Танюша увидела два автомобиля – бледно-зеленый и черный.

Черный, весь угловатый, был похож на небольшой катафалк – столбиками, подпиравшими плоскую крышу, ему только плюмажей из черных перьев недоставало.

Этот катафалк, или же его родного брата, видела Танюша в Майоренхофе, маневрирующим у ворот соседней дачи…

Глава двадцать первая

– Что будем делать? – спросила Терская. – Если отменяем спектакль и даем концерт – то скажи прямо, мы успеем переодеться и причесаться!

– Черт знает что! – ответил Кокшаров. – Отчего ты не можешь жить с девчонкой мирно? Отчего она все делает тебе наперекор?

– Оттого, что она в меня уродилась! Ванюша, мне страшно. Она взяла велосипед и пропала. А ты же знаешь – машины по рижской дороге так и носятся! Тридцать, сорок верст в час – это же ужас что такое!

– Я велю фрау Бауэр послать мальчишку за Шульцем.

– Боже мой!..

– А мерзавца Лиодорова выброшу к чертовой бабушке! Мог бы хоть предупредить, что у него интрига!

О том, что Лиодоров вышел на охоту за богатой и в меру привлекательной дачницей, знала вся труппа.

– Вот кого нужно вышвырнуть, так это бездельника Лабрюйера. Тоже где-то пропадает. Дай мне слово, что больше не будешь нанимать местных! Они так и норовят убежать по своим делам. А у своих тут ни дел, ни родни, сидят смирно…