Аэроплан для победителя

Дама, для которой оседлали вороную кобылку, вышла на крыльцо опрятного домика, в котором она переодевалась. На ней была голубовато-серая «амазонка», волосы собраны в плотный узел, черный цилиндр с вуалью надвинут на лоб. Эта тонкая и безупречно одетая дама свысока поглядела на Лабрюйера – и вдруг он вспомнил Лореляй. Та назвала мнимую «Генриэтту» дорогой шлюхой, и Лабрюйер тогда не совсем понял, что имеется в виду; зная Лореляй, можно было подумать, что на «Генриэтте» дорогие украшения и костюм сшит из лучшей ткани. Но вдруг его осенило: именно так и выглядит нынешняя «дорогая шлюха»: ничего лишнего, тонкий стан, узкие бедра, ледяной взгляд, безупречность во всем, ни малейшей попытки употребить средства банальной женственности: все эти ленточки, бантики, кружавчики, драгоценности с утра, румяна для округления щечек. Кто-то другой принял бы наездницу за аристократку, но аристократка нигде и никогда не появляется в одиночестве, при ней всегда двое мужчин-родственников или родственница, возможно – компаньонка. Стало быть – дорогая шлюха… редкая птичка в здешних краях, столичная штучка, пожирательница герцогов и банкиров…

Молодой конюх подсадил ее в седло при помощи «замка» из соединенных рук. Она что-то сказала ему и поехала к манежу, к своим знакомцам.

– Чудная блондиночка, – сказал Стрельский. – И до чего же похожа на нашу соседку – помните?

– Похоже, это она и есть… – пробормотал Лабрюйер. – Проклятая мазь…

Тут до него дошло, что мазь нужно отнести в автомобиль, а заодно и сдать фрау Хаберманн с рук на руки Фирсту, который наверняка приехал.

– Стойте тут, – велел он Стрельскому и дал ему папку с вырезками, – я только отнесу это снадобье…

Прихрамывая и опираясь на трость, Лабрюйер быстро пошел к воротам, держа банку на вытянутой руке. В голове его уже складывался план: изловить Танюшу, показать ей картинки, с самой подходящей обойти весь здешний народ, а Фирсту сказать, чтобы Линдер прислал пару человек на ипподром: кто-то должен взять под наблюдение дорогую шлюху, кто-то – перенять сведения и действия, связанные с «катафалком». И в голове уже складывалась записка, которую Фирст отвезет Линдеру…

Телеги уже вползли, в распахнутые ворота Лабрюйер увидел «Руссо-Балт». Правая дверца автомобиля была отворена, внутри не было никого – ни шофера Вилли, ни фрау Хаберманн.

– Ни черта себе… – пробормотал Лабрюйер и перешел на бег, наподобие вороньей припрыжки.

Что могло случиться? Отчего автомобиль стоит пустой?

Слава богу, следов крови на кожаных сиденьях не было.

Лабрюйер знал Вилли Мюллера не первый день. Это был холостяк, вроде самого Лабрюйера, только помешанный на технике и механике. Если бы понадобилось вылизывать «Руссо-Балт» языком – он бы это делал. Помешательство привело к тому, что он, купив автомобиль, оставил докучную должность бухгалтера и зарабатывал на жизнь частным извозом: имел свою клиентуру, выполнял поручения инспекторов сыскной полиции. Лучшим же занятием для него было – участвовать в обкатке новых моделей «Руссо-Балта», для которой его и еще несколько таких же фанатиков особо приглашали. Что могло заставить его бросить автомобиль – Лабрюйер и вообразить не мог.

Он обошел «Руссо-Балт» и никаких следов побоища не обнаружил.

Со стороны Анненхофского переезда послышался стук копыт. Из-за поворота появилась бричка ормана. Через две минуты она остановилась возле «Руссо-Балта», и наземь соскочил Фирст.

– Доброе утро, господин Гроссмайстер. Где почтенная фрау?

– Здравствуйте, Фирст. Ничего доброго в этом утре нет – фрау пропала, и Вилли Мюллер – с ней вместе. Нужно искать.

– Давно?

– Не более четверти часа назад. Я пошел на ипподром, фрау Хаберманн осталась под присмотром Вилли. Вернулся – их нет.

– Когда я ехал сюда – по дороге встретил только крестьян на телегах и с тачками.

– Значит, они не по дороге убежали, а по тропинкам. Или их увели, что скорее…

– Или увезли. Я ничего подозрительного не заметил – но их могли увезти по Апузинской улице.

– Где тут Апузинская?

– Да мы на ней стоим. Это ее продолжение.

– Этого еще не хватало. Значит, за нами следили… Фирст, вы поедете сейчас по Апузинской и будете расспрашивать всех, не проезжал ли черный автомобиль, похожий на катафалк. Может, кто-то и пассажиров в этом катафалке заметил.

– Будет сделано. А правду говорят, что вы к нам возвращаетесь?

Лабрюйер понял: он распоряжался агентом, как в старое доброе время, когда служил в сыскной полиции, отсюда и вопрос.

– Я еще не решил точно. Вперед, Фирст.

Из ипподромных ворот выехала кавалькада – семеро всадников, в их числе красавчик и дорогая шлюха. Они направились к переезду. Лабрюйер догадался – хотят, минуя Анненхоф и Дамменхоф, выехать в Клейстский лес, где замечательные холмы и тропинки. Кататься там – одно удовольствие, можно доехать до Клейстенхофа и провести пару часов на свежем воздухе с пользой для здоровья…