Аэроплан для победителя

– А ну, пошел, пошел! Я и до мадам Полидоро доберусь! Ларисочка, где вы там? Будите Кокшарова, пусть телефонирует Линдеру – я сообщника Дитрихса поймал! Пусть свяжется с Майоренхофским участком!

– Я на вас жаловаться буду!

– Тюремному надзирателю! Я вас всех, сволочей, переловлю, – зловеще сообщил Лабрюйер. – И Дитрихса добудем! И мадам Полидоро. И красотку вашу, за которой покойный Лиодоров гонялся.

Очевидно, Валевич решил, что невысокий рыжеватый крепыш, явно охваченный безумием, легкий противник для него, мужчины высокого и крупного. Не тут-то было.

Он, шагнув вперед, попытался ухватить Лабрюйера за правую руку, чтобы отнять револьвер. Замысел был глупейший – Валевич и сам не понял, отчего рухнул на колени, потом – на живот, откуда взялась на спине болезненная тяжесть. А это Лабрюйер поставил ногу ему меж лопаток и нагнулся, чтобы вывернуть своей добыче руку.

– Лабрюйер, не надо! – раздался женский голос. В луче фонарика, аккуратно уложенного на траву, явилась Генриэтта Полидоро.

– Вот прекрасно, – сказал Лабрюйер. – Птичка попалась. Лариса, будите всех!

Он взял артистку на мушку. А по спине Валевича топнул, отчего директор мужской гимназии вскрикнул.

– Какой ужас! – закричала Полидоро. – Не трогайте его! Этот тип – мой муж! Ну да, что вы так на меня уставились? Я замужем за старым, гнусным, занудливым типом! Это позор всей моей жизни! Он и сюда за мной притащился! Ну что вы так на меня смотрите, господин Валевич?! Мне что – от вас в Америку бежать? В Африку? К голым дикарям? На Северный полюс?

– Ты моя жена, Лукерья, – прохрипел на это Валевич. – И я как муж настаиваю, что ты должна жить со мной.

– Я тебе уже сказала, тиран и мучитель, что в Кострому не поеду. Мое назначение – театр! И какая я тебе Лукерья? Забудь Лукерью, нет больше Лукерьи! Боже мой, Лабрюйер, вы посмотрите на него!

– Лабрюйер? Это из курса французской литературы времен Людовика Великого, – не в силах удержать эрудицию, прокомментировал Валевич. – Лукерья, я прошу тебя, брось этот вертеп разврата, поедем со мной. Ты три года была актрисой, теперь время опомниться и прийти в разум…

– Да я только тогда пришла в разум, когда от тебя убежала! Лучше помереть под забором от чахотки, чем к тебе вернуться! – воскликнула Полидоро, и в ее голосе была неподдельная искренность.

Лабрюйер, французской литературы не учивший и понятия не имевший, из каких дебрей памяти добыл для него Кокшаров этот звучный псевдоним, смотрел на супружескую чету с великим подозрением: не ломают ли злоумышленники перед ним комедию. Но Генриэтта, кажется, не врала: так яростно ненавидеть можно лишь нелюбимого мужа. Да и Валевич соответствовал ее описанию: стар, гнусен, занудлив.

– Госпожа Полидоро, откуда у вас этот псевдоним? – строго спросил Лабрюйер. – Вы ведь не Полидоро, настоящая Полидоро сейчас в Санкт-Петербурге. Что это за игры?

– Ах, неужели трудно понять? – высокомерно спросила Лукерья Валевич. – Мы встретились с Генриэттой, когда ее бросил этот мерзавец. Она хотела скрыться от всех! Ей были нужны деньги, мне было нужно другое имя. Я купила у нее имя, понимаете? Имя известное, его антрепренеры знают! Она мне его за двести рублей уступила! Я стала Генриэттой Полидоро – и он потерял мой след!

Она указала на мужа.

– Но если это правда – почему вы сбежали, когда был разоблачен Енисеев? Молчите? Кокшаров! Стрельский! Куда вы запропали?! Лариса, тащите их сюда! Сейчас мы эту парочку сдадим в полицейский участок!

Угроза возымела действие – Полидоро рухнула на колени.

– Ни за что! – крикнула она. – Скорее я повешусь!

– Но если вы не виноваты?..

– Вы что, не понимаете? Меня из участка так просто не выпустят! Меня мужу отдадут! Он только этого и добивается! Он для того и на дачу ломился, чтобы явилась полиция и нас обоих арестовали! Он же мне – муж! Глава семьи! Он меня выслеживает, как ищейка! Боже мой, почему я еще жива?! Почему я должна скрываться от этого чудовища?!

– Прелестно, прелестно! – услышал Лабрюйер за спиной знакомый выразительный голос. – Генриэтточка, я всегда говорил, что у вас прекрасное будущее! Сколько силы, сколько чувства! Истинная страсть! Браво!

И Стрельский зааплодировал.

Окруженная товарищами-артистами, Генриэтта рассказала свою печальную историю: брак по воле самодуров-родителей, смертная тоска в доме и на супружеском ложе, побег, необходимость скрываться от супруга, тайный сговор с подлинной Генриэттой Полидоро, которая, кстати, на самом деле – Фекла Куропаткина. И прочие события – вплоть до вчерашнего дня, который она провела на даче у новых знакомых, вечером же, дождавшись темноты, пошла вызволять свои чемоданы, чем смертельно перепугала Эстергази.

– Иван Данилович, я вас умоляю – не гоните меня! – воззвала она. – Эта беда завершится в последних числах августа – и я буду свободна от своего злодея!

– Он вроде помирать не собирается, – заметил Кокшаров. – Вы, кажется, хвастались, что носите с собой цианистый калий?