Аэропорт. КДП

Механизм с лязгом загнал в стол снаряд, а за ним и длиннющую гильзу, на станине орудия загорелась зелёная лампочка, даже Саблину её было видно.

– Прицел? – Орёт Вася.

– Азимут восемьдесят, по планшету «тридцать, двенадцать». – Говорит Аким.

– Тридцать, двенадцать, – командует танкист.

Башня чуть дёрнулась и ствол орудия поехал в сторону востока.

– Пристрелочный. Прицел «тридцать, двенадцать» готов, – кричит наводчик.

– Ты, казак, маску закрой и звук скрути, сейчас жахнет, – говорит танкист и сам зажимает «уши» шлемофона руками.

А в коммутаторе Аким опять слышит голос Колышева:

– «Броня», как там дела? Огонь будет? Прицел «тридцать двенадцать» пристрелочный, жду.

И как только он это договорил, из башни танка донеслось:

– Выстрел!

И сразу ста пятидесяти двух миллиметровые орудие танка «жахнуло». Да так, что Аким равновесие потерял, весь танк назад шатнуло, не схватись он за открытый люк, так упал бы.

– «Броня» вижу поподание, отлично, – продолжал Колышев, – корректирую, право шесть, низ два, осколочный давай.

– Право шесть, низ два, осколочный, – прокричал Аким.

– Право шесть, низ два, осколочный, – повторил Алексеич.

– Право шесть, низ два, осколочный, принял, – кричал из башни наводчик.

И механизм заряжания снова с лязгом толкал огромный снаряд в ствол.

– Выстрел!

Глава 9

Прилетел «двухсот десятый», бахнул на двести метров севернее танка. Перелёт.

– Это уже нам, – крикнул танкист, сразу спускаясь в люк.

У таксистов брони нет, комбинезоны, любой осколок даже с двух сотен метров убьёт. Осколки у «чемоданов» знатные. Теперь даже Акиму в его сверхтяжёлом костюме на броне стало неуютно. Он присел, но продолжал кричать команды, которые передавал ему Колышев:

– Право два, ноль, два осколочных.

– Право два, ноль, два осколочных, – громко повторил Алексеевич.

Снова увеличивал обороты генератор в танке, снова лязга механизм заряжания.

– Выстрел!

И снова работает механизм, и снова кричит наводчик:

– Цель прежняя, второй осколочный. Выстрел!

Снова содрогается весь танк.

Наконец, он слышит в наушниках то, что очень хотел услышать.

– «Броня» накрытие, молодцы.

Аким повернул голову на юго-запад, туда, где сейчас должен быть Колышев, и сразу увидел вспышки. Даже через черное марево бурана, он видит вспышки. Один всполох, потом ещё один. Звука, конечно, он не слышит, но он и так знает, что это значит. Это по подсотенному Колышеву бьют миномёты.

«Ничего, он теперь оттуда уйдёт, он пойдёт к доту, туда мины пока не летят». – Думал Саблин, понимая, что совсем не знал этого человека, хотя не один год служил с ним в одной сотне.

Прилетает второй «двухсот десятый». Сто метров восточнее танка.

Звонко лязгнули два осколка о броню. Очень неприятный звук, тяжёлый, видно, что осколочки немаленькие.

– Казак, – орет, не показывая головы из люка Алексеич, – пристреливаются сволочи, нужно позицию менять. Держись.

– Бери на юго-запад, двести метров, там мин нет, мы проверяли, – орёт ему Саблин.

– Принято, – доноситься из башни и люк закрывается.

По броне прошла крупная дрожь, выхлоп с рокотом добавил черноты в буран, и танк тронулся на малых оборотах вперёд.

«Раз, два, три, четыре…. восемь, девять». Девять снарядов он насчитал, девять штук прилетели в то место, где ещё недавно стоял танк. Скорее всего, ни одного прямого попадания не было бы, но весь «навес» на танке осколками бы посекло, и ему самому досталось бы. Большие и тяжёлые куски раскалённого металла долетали даже сюда. Аким спрыгнул с брони и завалился за ближайший небольшой барханчик – так поспокойнее будет, чем на броне.

Но полежать ему не удалось, как только снаряды перестали рваться, так в эфире сова появился Колышев.

– «Броня», «броня», новая цель, азимут шестьдесят два, по планшету семьдесят два – восемнадцать, пристрелочный. Жду.

Если на первую цель потребовалось всего шесть осколочных снарядов, то с бетонным дотом так просто не выходило.

Они били, били фугасами, но после каждого выстрела, приходила новая корректировка:

– Ноль, пять, ноль, ещё фугас.

Выстрел.

– Нет, в бархан, давай: ноль, пять, ноль, пять. Фугас.

Выстрел.

– Нет, не могу понять, ветром, что ли сносит, – злиться Колышев. – «Броня», вы там правильно выставляете прицел? Давай опять: Ноль пять, ноль. Фугас.

Выстрел.

И при этом всё это не нравилось танкистам, они нарушали устав, нарушали грубо, тратили снаряды не назначению, без приказа. Конечно, ни Алексеич, ни наводчик Вася, ничего ему не говорили, но он и без слов чувствовал их настроение. К тому же они рисковали не только наказанием.

Неожиданно прилетел снаряд, бахнул совсем рядом с танком. Метров пятьдесят-шестидесяти. По броне зазвякали осколки.

Но Колышев продолжал корректировать огонь.

– «Броня»! Дай ещё: ноль, пять, ноль, пять. Фугас. Может, заскочет.

– Казак, – орёт наводчик из танка так, что Аким его слышит. – Два фугаса осталось.

– И всё? – Саблин заглядывает к ним в люк. – А что ещё есть?

– Четыре осколочных, два кумулятивно-зажигательных и четыре дымовых. – Отчитался наводчик Вася.