Аэропорт. КДП

Опять полетели снаряды от китайцев. Успели выстелить ещё два последних фугаса. Уже под плотным огнём вражеской артиллерии, но Колышев всё равно был не доволен.

Чувствуя, что на броне находиться уже опасно, Саблин крикнул:

– Дайте все четыре дымовые по последнему прицелу.

– Четыре дымовые, по последнему прицелу беглым, – прокричал Алексаеич и захлопнул люк.

Аким спрыгнул и побежал прочь от танка, на ходу докладывая подсотенному:

– Боекомплект – весь. Сейчас кинут четыре дымовых и поедут грузиться. Иду к вам.

– Принято, – сухо сказал Колышев.

Он не пробежал и десяти шагов, как шарахнул в пятидесяти метрах «чемодан». И через пару минут ещё один. Тоже недалеко. Саблин упал на землю, подполз к ближайшему низенькому барханчику и замер, ожидая следующих разрывов. А танк тем временем, развернулся на месте и на хорошей скорости полетел на север.

А Аким лежал ещё некоторое время, ожидая очередного взрыва. И слушая, как Колышев посылает сапёров снимать мины.

Пригибая голову к земле, когда в воздухе, злобно урча, пролетали крупные осколки, он лежал и ненавидел Колышева за это его упрямство, за неуступчивость. За то, что сейчас он гонит на мины сапёров, а затем и казакам придётся вставать в атаку. И ему, Акиму Саблину, придётся подниматься под пули в который раз, вместо того, чтобы отойти и перегруппироваться, чтобы с подкреплением и артиллерийской поддержкой снова сюда прийти.

Разрывов больше не было. Только ветер трепал его пыльник. Он, конечно, мог ещё полежать, он мог опоздать на атаку. Кто бы узнал об этом? Да никто. Но так поступать он не умел. Аким встал и быстрым шагом пошёл к своим.

Вряд ли дымовые снаряды могли сыграть какую-то роль, дым, конечно, иногда помогает, но не в сильный ветер. Даже быстрым шагом он шел минут двадцать пять, но когда уже выходил к исходным позициям, по разговорам в эфире понял, что бой уже закончен, что траншея взята и что Райков взывает медботы.

Он не стал лезть в эфир и что-то спрашивать, только ускорил шаг, хотя и боялся в темноте зайти на неубранные мины.

Внимательно вглядываясь, разглядев в пыли, как навстречу ему что-то движется, подошёл ближе. Это были казаки Чагылысов и Червоненко, они несли раненого.

– Кто? – Спросил Саблин, едва переводя дух от быстрой ходьбы.

– Взводный, – бросил на ходу Юрка, они не остановились даже. – Выживет, в ноги попало.

– Верейко из первого взвода убит, – добавил Чагылысов.

– И всё?– Крикнул он им в след.

– Нет, сапёр один убит и один ранен, а ещё Колышев, – не останавливаюсь, кричал Юрка, растворяясь в ночи и пыли.

Аким повернулся и поспешил на встречу ещё оной паре, что несла раненого. Это были сапёры. Он прошёл мимо них и уже вскоре оказался в траншеи. И почти сразу нашёл группу товарищей, что собрались вокруг Колышева. Подсотенный сидел на дне траншеи, а медик Карпович занимался его рукой. Он уже снял крагу и бронепоруч. Рука была разможжена чуть ниже локтя. Целых костей в ней не было. Вся «кольчуга» почернела о крови.

– Нет, обезболивающего не надо, – командовал подсотенный, – гель, бинт, лангет, стимулятор.

– Надо бы носилки и в медбот вас.

– Нет, – упрямо и зло говорил офицер. – Делайте то, что приказываю.

– Пуля? – Спросил Саблин у Тарасова, что был тут же.

– Мина, ему руку разворотило, когда ещё первый пулемёт сбивали, он уже оттуда раненый пришёл. Второй с нею корректировал и в атаку с нею шёл. – Отвечал Тарасов негромко, в каждом слове этого немолодого казака сквозило уважение.

Аким ничего не сказал ему.

Саблин сел недалеко от Колышева и смотрел, как медик колдует над изувечено рукой офицера. Один из казаков светил ему. Аким хотел, что бы подсотенный заговорил с ним, очень хотел. Тогда бы он спросил у него, в чём смысл этой атаки. Зачем потеряли людей убитыми и ранеными, дальше ведь им не пройти, дальше новые мины, новые пулемётные точки, новые траншеи. Но Колышев в его сторону не смотрел даже и на руку свою изувеченную не смотрел, он уставился в стену окопа, так и сидел, не шевелясь. Ждал, когда закончит медик.

Медик ещё накладывал бинт ему на руку, как он «ожил» и заорал, пытаясь перекричать ветер:

– Сержанта сапёров ко мне, Райкова ко мне и командира четвёртого взвода, радиста Селиванова тоже сюда.

– Не осталось у нас больше командиров. – Крикнул ему Саблин. – Последнего только что унесли.

Не выдержал, крикнул зло, с вызовом.

– Ну, тогда я вас назначаю, – тут же крикнул ему в ответ подсотенный, то ли не заметив злости Акима, то ли не обращая на неё внимания.

Сержант и урядник пришли, сели на корточки рядом с Колышевым.

– Значит так, – кричал он, хотя казалось, что это даётся ему нелегко. – Думаю выйти в эфир, просить поддержку. Что вы думаете?

– Накроют артиллерией, – сразу проорал командир сапёров.

– Закапываемся и выходим в эфир, – предложил урядник Райков.

– А вы что думаете, командир четвёртого взвода? – Кричит Колышев ему, Акиму.

«Командир четвёртого взвода». В другой раз так подпрыгнул бы от радости, а тут…

– Уходить из траншеи надо, – кричит Саблин.

Все смотрят на него удивлённо, а подсотенный спрашивает:

– Что? Куда уходить?