Афера. Роман о мобильных махинациях

Она постепенно овладевала собой. Вот уж и слезы из ручейков превратились в звезды-одиночки, а после и вовсе просохли, всхлипы сделались неслышными, и лишь редкие судороги, заставлявшие порой трепетать крылья ее точеного, гордого носика, напоминали о недавнем шторме. Он пристально смотрел на нее, подмечая все новые признаки успокоения, боясь не заметить тот единственный, тот кратчайший миг, когда нужно задать очень точный, краткий, банальный вопрос. Вопрос, после которого она расскажет ему обо всем. Ее истерика (если можно назвать то, что с ней произошло именно так) была очень сильной. «Либо это особенность темперамента, а она, безусловно, очень страстная женщина, это видно. Либо это накапливалось в ней, слой за слоем, и вот, наконец, все разом взорвалось, словно чудовищной силы бомба, начиненная ревностью, уязвленным самолюбием, нерастраченной силой любви. Дай бог, чтобы второе оказалось истиной, а первое лишь благодатной почвой. Лишь на полях жизни, где прорастаем мы из малого семени, становится понятно, кто чего стоит и кто какой цветок. Есть морковная ботва, есть ландыш, есть нарцисс. Лена – орхидея, что цветет краше и дольше всех, постоянно меняясь и все в лучшую сторону».

– Видишь ли, я все же не настолько понятлив и прозорлив, чтобы с точностью определить причину твоего состояния. Но не торопись говорить, что все это меня не касается. Не держи это в себе, иначе рецидив неизбежен. – Не встречающий видимого сопротивления Картье, все еще не выпуская ее рук, потянул Лену к себе, но ничего такого себе не позволил. Теперь они были совсем близко друг от друга, их разделяло не больше, чем расстояние между большим пальцем и мизинцем руки взрослого человека. Критическое расстояние для первого поцелуя, которого… не произошло.

– Так ты расскажешь мне? – тихо попросил Картье.

– Да. – Лена опустила глаза и замолчала. Он ожидал, нетерпеливо покусывая нижнюю губу, умудряясь делать это незаметно. Дождался… В книгах нельзя ставить «смайлики», такой практики пока нет, но благодаря стремительному упрощению всего и вся дело, похоже, не за горами. Во всяком случае, здесь, после слова «дождался», смешливой рожице было бы самое место.

– Это Костя. Это из-за него. Он довел меня почти до помешательства. – Подбородок ее задрожал. – Как можно быть таким?

– Костя? – сыграв искренность, удивился Картье, вспомнив о своих наблюдениях там, в том полуяпонском ресторанишке, когда ему показалось, что видит он пару коллег по работе, просто знакомых, но уж никак не влюбленных супругов. – Но как это может быть? Ведь он же совершенно замечательный человек, добряк и умница, и, если я хоть что-то понимаю в этой жизни, он тебя очень-преочень любит. Почему твои глаза говорят, что я настолько не прав? Я так сильно ничего не понимаю?

– Нет. – Она попыталась улыбнуться, но из этого почти ничего не вышло. – Просто ты совсем ничего о нем не знаешь и знать не можешь. Вернее, не так, – она резко вздохнула, словно перед погружением в воду, – ты его знаешь совсем не с той стороны, что я.

– Ну это понятно. Ведь я с ним не сплю, – пошутил Картье и, увидев, что Лена близка к повторному срыву, к новой истерике, мысленно подрисовал себе еще один выигранный балл. Он играл с ней, как кот играет с мышью, и счет был в его пользу. – Расскажи же мне про тайную жизнь этого парня. Только не говори мне, что он педофил, или педик, или что-то в этом роде. Иначе я окончательно разуверюсь в человечестве и начну думать, что Город грехов – это всеобщий удел, включая непогрешимого римского папу и все католическое духовенство.

– Да при чем тут, – вяло отмахнулась Лена, – половые извращения, тайная жизнь в стиле серийного маньяка, слезливая жена на судебном процессе уверяет присяжных в том, что муж ее добропорядочнейший человек и знает лишь одну позу «под одеялом». Все не так. Ничего этого нет и в помине. Просто он самый обыкновенный жлоб. Просто жлоб, и все тут.