Аферист

— И в чем трудность? Так и запишут мещанкой. А повенчаетесь, перейдет в дворянское звание. Но боюсь, наши дамы не примут ее в свой круг.

— Ситуацию понимаю. За помощь благодарен.

— Андрей Георгиевич, — он глянул мельком в окно, — насколько понимаю, возможно, ситуация имеет определенную пикантность?

— Имеет.

— Тогда подойдете завтра с утра к поверенному, который вас к батюшке сопровождал. Я ему скажу. Устроит все в лучшем виде.

— Буду признателен.

— По делу Вашему — как Веретенников приедет, пришлет человека. Там с патентом и решим.

— Замечательно. Только очень Вас прошу. Не нужно упоминать про меня в газетах. Огласки требует товар, а дело любит тишину.

Вечером я забрал у доктора причитающуюся долю. А утром поверенный появился сам. Кругленький уютный человечек дожидался меня, пока умоюсь. От кофия отказался. Я изложил суть — нужно записать Алену мещанкой, но с легендой.

— Понимаем, — ответил он, — есть одна мещанка, вдова, в весьма бедственном положении. Ехала из Пензы с дочерью к мужу, да дочь померла дорогой. А вскоре и муж от холеры. От него остался дом, там и живет. Про дочь никто здесь не знает. Пятьсот рублей очень помогут ей заплатить долги и жить достойно.

— Это не та ли вдова, которая у господина Петрова со двора в соседях?

— Именно. Но даже продажа дома не покроет всех ее издержек.

— Так Веретенников откупить должен. Под лабораторию для Сергей Павловича.

— Он и откупит, как приедет с ярмарки. Да только за долговые расписки. А жить надо где-то и на что-то.

— Я видел дом мельком с улицы. Первый этаж кирпичный, второй — сруб, только старый. Ремонт потребуется. Впрочем, давайте сходим, посмотрим.

— Сама придет, я скажу ей.

— И еще, Викентий Иванович, личнаяконсультация со всем по другому делу. Можно?

— Прошу не стесняться, Андрей Георгиевич.

— Письмо мне бы направить к соседу моему, помещику Куликову, чтоб на моей земле больше не охотился, крестьян не трогал. Словом, право частной собственности надо соблюдать.

— Составлю. Только не думаю, что возымеет действие.

— Потрудитесь, любезный, сделайте милость. Пусть будет уведомление официальное, чтоб потом не говорил, что не знал.

Вечером за ужином доктор хвастается успехами. На прошлой неделе он сам оперировал и вполне удачно. Нашу операцию повторили в Санкт-Петербурге и Москве. Теперь она называется «Сулический способ». Осталось много неясностей, за разъяснениями которых к нам в гости собирается целая делегация. И я ее должен встретить в обязательном порядке. Городской голова в восторге — о нем услышали. Требует «продолжения банкета».

— Как ваши воспоминания? — нагибается ко мне Сергей Павлович.

— Весьма отрывочно.

— Скоро полнолуние. Может, оно освежит память?

— С чего вдруг?

— Люди Луны, — и смотрит на меня многозначительно.

— Что, люди Луны?

— Вы не из их круга?

— Если расскажите про них, может, чего и вспомню.

— Известное общество — «Люди Луны». Самые передовые ученые и лучшие умы Англии. А заседание устраивали в полнолуние. Чтобы лучше ночью видно было. Они так объясняли. Говорят, распалось общество. Но я- то знаю англичан — консерваторы. У них все столетиями. Скорее всего, перешли на закрытое положение.

— Какие вы сведения черпаете, — я лихорадочно думаю.

Только что доктор обозначил, сам того не ведая, легенду. Или ведая? В памяти носятся ролики на ютубе жертвоприношения в ЦЕРН. Так это отсюда пошло? Тайное общество ученых, поклоняющихся темным силам и черпающих от них внечеловеческие технологии и знания. Как раз с этого времени прогресс и попер семимильными шагами. И если я возьму эту легенду?

Нет. Он меня проверяет. И ключевое слово здесь — Англия. Агента вычисляет? Он не опер. Даже если агент, то идейный. А скорее, просто в круговой поруке, в обществе. Тут не только его текст важен, а невербальное выражение. И выражает он некую надежду. Они что, ждут английского резидента?! Быть не может. Хотя почему не может? Через три с половиной года восстание декабристов. Без английской разведки не обошлось.

Или ловят, а не ждут? И он надеется, что это я. Тогда логично все. Что бы я делал? Я бы на месте полицмейстера установил ложный оперативный контакт, показал вид полнейшего расположения. Проглотил крючок с наживкой из передовой технологии. Обозначил меркантильность и даже жадность. Не отказывал бы в услугах. Потянул бы еще что-нибудь. А потом создал бы условия для оперативного эксперимента. И взял бы с поличным вместе со связным и всей агентурной сетью.

Так он так и делает! И вопрос, а мой ответ о политических предпочтениях еще больше утвердил его в подозрениях. А доктор? А я бы сам отказался шпионов ловить, будучи фельдшером? Да никогда. Принял бы самое деятельное участие. Так он и принимает. И что мне делать?

Мысли закрутились вихрем, в котором стал виден стержень. Все упростим. Петров порядочный человек? Несомненно. Гурский — прожженный опер. Но вполне мне понятен. Я им непонятен. Как-то надо объяснять.

— Сергей Павлович, — я долго смотрю ему в глаза, а он мне, — что для вас самое важное в жизни?

— Служение отчизне и людям. По мере моих скромных сил.

— «Сулический способ» поможет этому?