Афганские сказки и легенды

Я стану нищим у твоих ворот, Увижу тебя,
а бог пошлет нам пищу.

Гульбашра тайком подошла к нему ближе и стала разговаривать с ним через ворота. Она сказала ему:

– Ты не спеши!

И дала ему такой совет:

Терпи и бог отдаст меня тебе.
Кто добивался любимой нетерпением?

Тогда Талиб-джан запел в ответ:

Во всем нужно терпение,
Лишь в любви хорошо нетерпение!

А Гульбашра возразила ему:

Во всем нужно терпение,
Терпением добьешься и любимой.

После этого она от души утешила Талиб-джана и сказала ему:

– Ты оставайся в этой мечети, наберись терпения, бог меня отдаст тебе и соединит пае с тобой. Я же каждый вечер буду присылать тебе с невольницей ужин – ты ведь унес, мое сердце. Не горюй. Для меня не может быть другого мужа. И эта еда будет служить условным знаком для нас с тобой. Если когда-нибудь ты его не получишь, то знай, что меня нет или что-нибудь случилось. Он ответил:

– Хорошо.

Когда Талиб-джан пришел к себе, в. каморку, сердце его трепетало от радости.

После этого каждый вечер Гульбашра наполняла блюда пловом, и невольница относила его Талиб-джану.

Однажды лежит Талиб-джан на крыше своей каморки и ученую книгу читает, а у самого все мысли о возлюбленной. Вроде бы глядит в книгу, а сам думает: «Буквы на полях в этой книге, словно родинки моей любимой. Я – жертва ее черных родинок!»

А там и дочь падишаха Гульбашра поднялась на крышу: смотрит на мечеть и вроде как видит Талиб-джана. Присмотрелась – Талиб-джан глядит в книгу, а сам говорит: «Буквы этой книги точь в точь, как родинки моей любимой». Его любимая услышала это, тут же запела:

Талиб! Как же ты станешь муллой?
Улегся с книгой, а мечтаешь о черных родинках.

Талиб-джан взглянул наверх, увидел из-за крыши голову своей любимой Гульбашры и понял, что это она пела. Запел он в ответ так:

Подними голову чуть-чуть из-за крыши,
А то родинка на твоем подбородке сотрется об стену.

Гульбашра спустилась вниз. Мулла Аббас подумал: «Ей-богу, она правду сказала тебе, что останешься неграмотным. Нет, ей-богу, она придет сама. Я не буду беспокоиться об этом». И вот он каждый вечер прилежно сидел за книгами. Служанка принесет ему еду, поставит перед ним. Талиб-джан поднимет, бывало, голову, а еда перед ним уж простыла, он ее и съест. Однажды Гульбашра спросила:

– Когда ты приносишь еду, спрашивает тебя Талиб-джан обо мне или нет?

– Что ты! – отвечает служанка.- Нет, биби *, он никогда не поднимает головы от книги. Я ставлю перед ним блюдо и сама стою, пока ноги совсем занемеют, а приготовленная еда остынет. А он я стона не скажет. Потом поднимет голову, съест холодную пищу, а я возьму у него блюдо.

Гульбашра подумала: «Не иначе как он расстроен. Может быть, думает, что служанка по дороге ест его плов, а может, есть другая причина?» Еще она подумала: «Как бы он не ушел от меня!» На другую ночь она закуталась с ног до головы в черную чадру, вышла тайком и пришла в комнату Талиб-джана. Глядит, а Талиб-джан углубился в книгу и ничего вокруг не замечает. Гульбашра некоторое время постояла около него, но Талиб-джан так и не поднял головы. В конце концов у нее онемели ноги и она обратилась к нему:

Подними голову от книги,
Возьми насвар *, сделанный из маглузи *.
Талиб не отозвался. Тогда она снова запела: Подними голову от книги.
У меня больше родинок, чем букв в твоей книге.

Мулла Аббас опять не обратил на нее никакого внимания. Она запела снова:

Я стою перед тобой с цветком в руках.
Или возьми у меня цветок,
Или отпусти меня – я уйду.

И снова он не отозвался, не поднял головы, не взглянул на нее, а продолжал читать. Потому что он говорил: «Пусть даже сама сюда придет, я не стану обращать на нее внимания». Тогда она наступила ногой на книгу и запела:

Подними голову от книги.
Ты что ослеп? – Я стою на книге.

Тогда лишь Талиб-джан поднял голову и спрятал книгу. Он спросил ее:

– Зачем ты пришла? Она говорит:

– Мне показалось, что ты чем-то недоволен. Служанка рассказала, что приносит тебе еду, а ты молчишь, ничего не говоришь и не спрашиваешь ничего обо мне, здорова ли я? И я решила помириться с тобой. Если я плохо поступила с тобой, попрошу у тебя прощения.

Талиб-джан ей сказал: