Афоня или путешествие тверского купца Никитина к Древу желаний

Пока странник пил у реки до его слуха долетел свист. Кто-то мастерски насвистывал «Танец с саблями» из «Бахчисарайского фонтана». Напившись, путник поднялся к хижине старика.

— Ловко это у тебя получается, — попробовал завязать разговор с хозяином. — Я знавал одного такого маэстро по части художественного свиста. Соловьем его звали.

— И куда он потом делся? — прищурился старичок.

— На Кавказ шел, а дошел ли, мне неизвестно, — обрадовался беседе странник.

— Как, говоришь, его звали?

— Соловей-разбойник. Только вот в мою пору он уже не разбойничал, а шел на покой в горы Кавказские к амазонкам… говорил, что они его знают и обещали выправить пенсион, — разъяснил хозяину пришелец.

— Так это я и есть, — старичок смахнул слезинку с близоруких глаз. — А, вот тебя я что-то не признаю.

— Быть может, помнишь, встречал ты в низовьях Волги-реки путешественников?

— Это того, что с медведем умным и с коником мытарился?

— Ага. Так это я и есть. Афоней меня зовут, Никитина купца тверского сын старшой, я.

— Ну, и что? Привез ты мне книжку индийскую Камасутру?

— Помнишь… — сказал растрогано Афоня. — Нет, книгу не привез. Она у них на камне написана, с целый храм размером брошюра получается. Такую за день не усмотреть, уж, не говоря о конспектировании. А тебе она до сих пор нужна?

— Да, нет. Это я просто так, вспомнил, — хихикнул старичок. — Заходи Афоня в дом.

Долго сидели старые знакомцы. Уж рассвет начал красить горы, а они все разговаривали и разговаривали.

— И куда нынче ты свой путь держишь? — Спросил Соловей.

— До Твери иду. На Родину пора, — устало сказал Афоня. — Да, вот боюсь, не хватит мне времени, чувствую, смерть за мной плетется и скоро догонит. Эх, мне бы еще немного сил, чтобы на братца своего глянуть, да на Тверь родную, а там и помирать можно. И гештальт, кстати, исполненным будет.

Бывший разбойник призадумался, видно что-то соображая. — А оставайся со мной. Вдвоем всяко веселей. И, кстати, здешние места смерть стороной обходит, на Кавказе люди долго живут. Хотя бы на меня посмотри…

— Не могу я, Соловушка, остаться. Братик у меня в Твери остался калечный. Как-то он там… без меня и заботы?

— Ладно, есть у меня для тебя совет-помощь. Дорогу я тебе укажу, через горы. Там живет моя старая знакомица Изергиль. Она тебе может помочь, смерть отогнать живой водой. Все ее бабой Ягой кличут, но это так, из-за невежества. Никому не верь, если будут рассказывать про то, что ее охраняют очокочи, это такие местные злые духи. Не верь и тому, что в доме ее живет драконообразная птица паскунджи…

— Ну, с рептилоидами у меня опыт общения есть.

— Да, сказки это все, — махнул рукой старичок. — Изергиль-Яга — в молодости своей всегда бабой противной была, а сейчас в старости так вообще карга каргой. Но я тебе записочку дам, а мне она не откажет.

Соловей накорябал на берестянке какие-то каракули и указал путь до ближайших дольменов.

— Вот, как дойдешь до каменных глыб с дырками, так, считай, что пришел.

— А разве Яга не в избушке на курьих ножках живет?

— Посмотрел бы я на тебя, как бы ты жил в таком неустойчивом доме. Это ж какой вестибулярный аппарат надо иметь, чтобы в доме на курьих ногах жить? Иди, с Богом. В самом большом дольмене и живет Изергиль.

Обнялись на дорожку. Соловей, даже всхлипнул. И Афоня побрел в указанном направлении.

Шел долго. Уже и горы стали положе и на дороге уже стали попадаться указатели на Тмутаракань, тут-то и увидел тверской странник эти самые дольмены — глыбы каменные с дырками по бокам и с помещениями внутри. А там и главный дольмен с Изергиль-Ягой. Его Афоня узнал сразу, по занавескам на окнах, по грибам на просушке и пучкам целебных трав.

Заглянул он в дырку-окно-дверь.

— Здравствуйте, — начал издалека, как и положено. — Как ваше здоровьице?

Однако ответа не последовало. Внутри не было никого. Обстановочка в каменной избушке была бедная, однако чисто все и аккуратно. На столе вазочка с эдельвейсами. На полатях одеяло пэчворковое и подушки горкой тюлем прикрытые.

Взобрался Афоня внутрь, к стеночке шершавой прислонился и… уснул, а устал, потому что.

Баба Яга появилась незаметно, как будто материализовавшись из сумерек. Увидев незваного гостя, ловко обшманала его лохмотья и нашла грамотку от Соловья. В этот момент и Афоня раскрыл свои глаза и чуть не потерял сознания.

Выглядела Изергиль не очень. Видно, жизнь прожила она трудную, много подлостей людям делала, а, быть может, и того хуже — и смертоубийствами в молодости не гнушалась. От всего этого в старости она стала карга каргой. Ноги кривые, буквально, колесом. Лицо изъедено морщинами так, как будто его вырезали из дерева бензопилой. Бородавки колосились черными волосами, а вислая грудь маятником болталась на уровне пояса.

— Черти носят в эту пору всякую рвань! — проскрипела Яга и замахнулась на Афоню посохом.

— Ты, прежде чем ругаться, накормила бы, баньку истопила бы, а потом уже и спрашивала, зачем я к тебе пришел, — нашелся странник. Вроде бы так близко к сказочному тексту молвить надо было, чтобы урезонить злобных старух и баб Яг.