Африканская книга

Такого поворота я не ожидал. Конечно, в том, что он мне не доверяет, нет ничего удивительного. На его месте я бы, вероятно, тоже отнесся с недоверием. Но как тогда расценивать его предыдущее письмо с подробным описанием состояния лучевой терапии на Мадагаскаре? Я решил задать несколько встречных вопросов: какие раковые заболевания наиболее распространены в их стране и как их лечат? Какими диагностическими возможностями располагают их радиологи и патологи? Какие препараты химиотерапии используются у них для лечения тех или иных заболеваний? И, наконец, о лучевой терапии: если центр, о котором он мне писал, будет построен, кто будет разрабатывать планы лечения и какие программы для этого будут использоваться? Кто будет отвечать за контроль качества и регулярное тестирование оборудования? Цель моего визита — установить личный контакт со специалистами в области лучевой терапии на Мадагаскаре и собрать необходимые сведения, чтобы лучше понять, чем мы могли бы быть им полезны. В конце письма я признался, что не знаю, в чем тут выгода лично для Рабемахафали. «Но, — писал я, — хочется верить, что есть и другие, не менее важные мотивирующие факторы. В настоящий момент будущее проекта всецело зависит от вашего содействия. Если то, что я изложил выше, представляется вам целесообразным и вы готовы мне помочь, я начну планировать свой визит».

Ответное письмо пришло почти сразу:

«Здравствуйте, господин Александр!

Благодарю вас за ответ. Искренне желаю, чтобы ваше достойное начинание увенчалось успехом во благо малагасийского народа. Приношу свои извинения за грубость предыдущего письма. В Интернете полно жуликов, приходится все время быть начеку. Но ваше письмо развеяло мои сомнения, и я уже переслал его нашему руководству. Конечно, мы рады такой возможности. Будем готовить почву для вашего визита. Было бы хорошо, если бы у вас получилось провести в Тане хотя бы четыре недели. За месяц можно многое успеть.

Ждем вас!

До встречи,

Ж.-Н. Рабемахафали».

Итак, связь налажена. Но эта победа — ничто в сравнении с достижениями Алисы. В том, что нам дали деньги на поездку, была исключительно ее заслуга. Ее нехитрая стратегия требовала особого умения: она умела набиваться в протеже ко всем, кто мог быть ей полезен. Марвин Обрайен, Саймон Пауэлл, Майкл Толл. Теперь список наставников пополнился и мной. Я не возражал. Наоборот, это сочетание юношеского максимализма с бульдожьей хваткой вызывало у меня восхищение. О таком компаньоне можно только мечтать. К тому же, думал я, она уже бывала на Мадагаскаре, знает, что там к чему. «А можно Марвин тоже поедет с нами? Ему как раз в июле нужно попасть в Ранумафану». Таким образом у нас образовалась целая группа.

«И все-таки почему Мадагаскар? Что, в Нью-Йорке некого лечить?» На подобные вопросы у меня припасено несколько умных ответов — с цитатой из Ницше про «любовь к дальнему», с разглагольствованиями про необходимость совершить поступок и проч. Есть и более очевидный довод: дело врача — лечить людей вообще, а не только тех, кто живет по соседству. В том, что в Африке я как врач нужнее, чем в Нью-Йорке, сомневаться не приходится. Другое дело, что там, где нет врачей, как правило, нет и инфраструктуры, позволяющей врачу делать свое дело. Но об этом я, вдохновленный перспективой нового африканского приключения, предпочитал не задумываться.

Однажды Майкл Толл — на правах ментора — поведал Алисе свое кредо: «Если тебе стало скучно жить, садись в самолет; если чувствуешь, что исчерпал запас идей, садись в самолет…» У меня есть похожий принцип. Если тебя потянуло на авантюру вроде строительства онкоклиники на Мадагаскаре, надо прежде всего отрезать себе отходной путь. Лучший способ — как можно скорее купить авиабилет. Тогда тебе будет жалко потраченных денег, и это заставит тебя довести дело до конца. Короче говоря, мы купили билеты.

* * *

Я уже и забыл, что изучение нового языка — одно из самых радостных занятий, какие бывают. В свое время в американской школе я учил французский, немецкий и латынь. Из всего этого остался только французский, хотя когда-то, если надо было пустить пыль в глаза, я от нечего делать цитировал хрестоматийное «Gallia est omnis divisa in partes tres…»[251] или «Quo usque tandem abutere, Catilina, patientia nostra?»[252]. По-немецки же я могу сообщить лишь, что «ich bin ins Kino gegangen»[253].