Африканская книга

Вот старый партработник — вероятно, из тех, кто в 70‐е годы строил здесь социализм под руководством Дидье Рацираки[263], — привел на прием свою внучку, толстую девочку четырнадцати лет. Никакой раковой опухоли у нее, слава богу, нет. Ее недуг — экзема сосков — совсем не по нашей части, но дедушка собирает мнения специалистов. Чем больше специалистов, тем лучше. «Вам бы к кожнику, тумпуку»[264]. У кожника они уже были. Теперь хотят послушать, что скажет Раду. Фара (профессор Рафарамину) очень его хвалила, говорила: смышленый мальчик. Ну? А это кто? Консультант из Америки? Очень хорошо. Америка! Рокривер! Линни Уайт! Я знаком с Линни Уайт? Вот это да! Одна из дочерей тумпуку работала в свое время в «Мада-Биом». Верно все-таки говорят, мир наш очень и очень тесен. Тумпуку почтет за честь, если я осмотрю его внучку. Сняв сорочку, толстая девочка ложится на медицинскую кушетку, на которой до нее лежали сотни других пациентов. Ни простынки, ни клеенки, только грязная обшивка. Этой кушетке, наверное, лет сорок. Может, девочке лучше остаться в сидячем положении? Нет-нет, настаивает дед-аппаратчик, нужен полный осмотр. Что ж, как им будет угодно. Надеюсь, мой коллега Раду не забыл упомянуть: консультация американского доктора стоит недешево («лафу ни доктера американа»).

Я провел достаточно времени в африканских больницах, чтобы удивление, изначально подвигнувшее меня на «записки врача без границ», уравновесилось узнаванием. Все знакомо: ужас стационара, уродство амбулаторки, железные койки, тошнотворные запахи, грязные белые халаты, накинутые поверх уличной одежды, неряшливый ворох папок. Папками заведует женщина, напоминающая ганскую тетю Брету[265]. Здешняя тетя Брета сторожит медкарты в разноцветных мешках, день-деньской просиживает за столом в комнате, похожей на кладовку, курит сигарету за сигаретой. Добродушная и неумолимая держательница мира, вернее мирка.

В этот мирок была сослана Алиса. С понедельника по пятницу, пока мы с Раду принимали пациентов, она неутомимо копалась в полусгнивших мешках и папках, собирая необходимую нам информацию о лечении онкобольных в госпитале Равуаханги Андрианавалуны. Периодически из папок вываливались тараканы — к счастью, не те шипящие мадагаскарские тараканы, которых любят показывать в фильмах ужасов, а обычные прусаки. Алиса смахивала их с хладнокровием бывалого путешественника. В прошлом году в Ранумафане они всей группой заболели лямблиозом, а кое-кто подцепил и холерную палочку. Если достаточно долго находиться в этих краях, обязательно заразишься чем-нибудь эдаким. Умудренная прошлогодним опытом, Алиса работала не разгибая спины, стараясь перелопатить как можно больше медкарт прежде, чем ее свалит очередная тропическая хворь. В медкартах ей было трудно что-либо разобрать: все было нацарапано неряшливо-торопливым почерком; к тому же Алиса не владела французским. Раду выделил ей помощницу — ординаторшу по имени Нурусуа. «Сhimiothérapie type FAC»[266], — диктовала Нурусуа, отыскав нужную запись в дебрях медкарты. Алиса заносила информацию в столбец Excel.

«Сфотографируй нас с Нуру, — просила Алиса, когда я заглядывал к ним в закуток. — Хочу включить в свой фотоотчет снимки на рабочем посту». Я покорно доставал айфон и начинал фотосессию. У Алисы была странная внешность: голубоглазая блондинка, в зависимости от ракурса она выглядела то русской красавицей-спортсменкой (в школе она действительно занималась спортом и даже вошла в юниорскую сборную США по художественной гимнастике), то мединститутской зубрилкой (особенно когда надевала свои большие очки и, уткнувшись в экран компьютера, от усердия выпячивала нюжнюю губу). Нурусуа обладала совсем другой красотой: ее смуглое лицо напоминало лица гогеновских островитянок.

По вечерам, после окончания приема пациентов, я проводил занятия в ординаторской. Мои здешние студенты — поросль будущих онкологов Мадагаскара — ничем не уступали американским сверстникам, а если учесть ограниченный доступ к образовательным ресурсам, порядком превосходили их. Я подарил им несколько учебников и справочников, которые предусмотрительно взял с собой из Нью-Йорка. Раду тотчас же спрятал книги у себя в кабинете, пообещав, что будет выдавать их под расписку, как в библиотеке («А то у них того и гляди ножки вырастут»).