Африканская книга

Эти стихи сочинил Алексей Цветков; они были частью капустника, который друзья-поэты подарили нам с Аллой на свадьбу. Ситуация, породившая цветковскую оду, и впрямь довольно комична. Дело в том, что я несколько раз собирался в Кению — сперва в рамках литературной программы Михаила Йосселя[289], затем просто туристом. Я даже планировал провести там медовый месяц (о чем и пишет Цветков). Но всякий раз какой-нибудь форс-мажор заставлял меня изменить свои планы в последний момент. И вот я наконец попал в Найроби в качестве врача-волонтера. Основная часть моих африканских путешествий так или иначе связана с медициной. Но на сей раз я вознамерился кропать не повесть на основе врачебного опыта, а просто дневник. Никакого олитературивания. Что вижу, то пою.

Итак, начиная со следующего понедельника мы будем преподавать коллегам из Кениаты азы IMRT («лучевая терапия с модулированной интенсивностью»). А до понедельника (сегодня среда) мы планируем — Мозес не ошибся! — глазеть на животных в Масаи-Мара. За все время, проведенное в Африке, я ни разу не побывал на сафари; пора уже поставить эту галочку. Тем более что мы в Кении, а посетить Кению без сафари — все равно что поехать в Грузию и не пить там вина. Словом, я решил навестить кенийских панд и лосей, нанести визит местной рыси и сурку.

* * *

Первые впечатления по выходе из самолета: а) идеальная погода, б) все работает (паспортный контроль, таможня, выдача багажа — без сучка без задоринки, как будто и не в Африке вовсе), но в) пахнет Африкой. Особенный африканский запах — тропической влаги, латеритной почвы, малярийной лихорадки — испугал меня, когда я впервые ступил на этот континент почти десять лет назад, а теперь радует: щемящее узнавание. Крикнуть: «Ндугу на дада, нимеруди!»[290] И услышать в ответ: «Мзунгу, дже, умеенда уазиму?»[291] Нечего, иными словами, корчить из себя африканца. Тем более что, кроме этого родного запаха, здесь все совсем иначе, чем в знакомой мне Западной Африке. Пересекая континент с запада на восток, видишь, как меняются ландшафты (там — пустыни и джунгли, здесь — зеленые холмы, саванна), фенотипы (среди кенийцев, даже тех, кто причисляет себя к банту, не говоря уже о нилотах, куда больше худых и длинноногих, с точеными лицами).

Живя в Гане, я учил язык ашанти-чви, который принадлежит к языковой группе «ква» нигеро-конголезской макросемьи. Чви — язык изолирующий и тональный. Слова короткие, суффиксов и префиксов мало, главное — правильно улавливать и воспроизводить мелодический рисунок (в этом смысле чви похож на китайский). В Восточной же Африке главный язык — суахили. Тонов в нем нет, фонетика очень простая. Зато есть огромное количество морфем (если чви — изолирующий, то суахили, наоборот, агглютинативный). Одна из главных грамматических особенностей суахили и других языков банту — это наличие классов существительных. В суахили их насчитывается от одиннадцати до восемнадцати (в зависимости от критериев классификации), причем интересно смысловое распределение: класс «m/wa» — люди; класс «m/mi» — явления природы и части тела; класс «ma» — продукты питания и предметы, которые можно собирать; класс «ki/vi» — орудия труда, некоторые абстрактные понятия, особенно те, что означают какой-нибудь изъян или недостаток, и названия языков; класс «n» — животные, формы родства, слова, заимствованные из иностранных языков; класс «u» — предметы, являющиеся продолжением чего-либо или состоящие из множества частиц. И так далее.

В зависимости от того, к какому классу принадлежит существительное, меняются суффиксы — не только в самом существительном, но и в относящихся к нему прилагательных и местоимениях. Все эти бесконечные пермутации суффиксов оказались для меня непреодолимой сложностью. Я делал несколько подступов к суахили, исправно учил язык по несколько месяцев кряду. Но, увы, так толком и не выучил. И все же, если строить теории, мне интересно, насколько язык влияет на поведение человека. В свой второй приезд в Найроби я ехал по городу в битком набитом автобусе. Передо мной сидели двое в подпитии, и, хотя я старался не обращать на них внимания, меня не покидало ощущение, что тут «что-то не то»: в Кении так не гогочут, не взвизгивают, не жестикулируют. Прислушался к их разговору, и все сразу прояснилось: они говорили на языке йоруба. Да, конечно, так ведут себя нигерийцы. Громкие, экспансивные, заполняющие собой все пространство. Кенийцы гораздо сдержаннее, у них не принято повышать голос. Насколько это связано с фонетическими различиями между йоруба и суахили? Кстати, самым «громким» языком в мире специалисты по фонетике вроде бы считают вышеупомянутый ашанти-чви.