Агами

Игорь изложил. Всё было просто: утром дождаться группу и выйти навстречу Соколовскому с его бригадой. Идти к последнему запеленгованному сигналу. Карты местности подробные, местность холмистая, тропа одна, разминуться невозможно. Нейтрализовать (это Игорь произнес с нажимом) двоих посторонних из группы Соколовского, а самого допросить в полевых условиях — и на базу.

— Допросить Соколовского — вот что тебе надо, вот чего ты хочешь. Потому и торопишься. Если мы его здесь спокойно возьмём, тебе его допросить никто не даст, надо будет в центр везти. Сильная у тебя на него обида, видимо, — проговорил Вадим и усмехнулся.

Обидно очень усмехнулся.

— Пойми, Берман — удача, не более того. Допросы не всегда так проходят. Даже почти всегда не так. Далеко не факт, что Соколовского ты успешно сможешь допросить. Надо тебе это? Не Берман он, понимаешь? Да и не проверили мы показания Бермана, — продолжил Вадим, снова свои сомнения воткнул.

Что-то появилось тогда гнусненькое в душе у Игоря, но он отогнал. Проверили, не проверили, какая разница. Возьмём Соколовского и проверим.

Группа прибыла позже запланированного, и Вадиму это очень не понравилось. День в тайге, может, и кажется длинным, но последнее, что можно делать — планировать, сколько ты пройдёшь за день. Сидоров от нетерпения бродил по комнате, а потом уговорил сходить позавтракать в кафе в зоне прибытия. Вадим не любил таких рисовок: задание опасное, сидеть надо в комнате и есть кашу растворимую. Ни к чему выставлять себя на просмотр, мало ли кто вокруг. Но смотреть на молодого было невмоготу, даже смешно немного. Хотя и хорошо, что смешно, напряжение отпустило на какое-то время.

Комплекс отстроен знатно, что и говорить. От старого аэропорта, ещё советского, что был на этом месте, не осталось ничего. Прямо сказать, и аэропортом это место по нынешним меркам никак не назвать. Так, летало что-то: кукурузники всякие — долго, а большие самолёты после советской власти перестали. Чуть позже вообще всё замерло, аэропорт превратился сначала в аэродром для тех самых кукурузников, а потом — в вертолётную площадку, и оставался ею до самой Конвенции.

Полосу взлётно-посадочную чудак местный, что в аэропорту работал, долго вычищал зачем-то, лесорубов местных на неё не пускал, а тем уж больно нравилось место — лес трелевать и обрабатывать. В 2010 году ТУ-154 сел здесь последний раз. Это был случайный самолёт, аварийный, с отказом двигателей и электроники. Удачно сел, и лётчики молодцы, но полоса самолёт смогла принять и выдержать только потому, что чудак тот работал ещё на аэродроме и за полосой следил.

Про тот случай Вадим читал, даже перечитывал потом и оттого знал, почему выстроенный после Конвенции гиперхаб транспортный так странно назвали — Агами. Имя это пришло от позывного аэропорта. Так его называли лётчики. Всех наградили тогда, после той аварийной посадки, чудаку пообещали, что не забудут про аэропорт, велели ждать. Не дождался, ушёл на пенсию, как шестьдесят один стукнуло.

Сотников, вспомнил его фамилию Вадим. Интересно, жив ли? Может, и живёт, мужики тут крепкие встречаются. Интегрировался, небось, мечта-то сбылась, и даже как ещё — не просто аэропорт выстроили, а полноценный транспортный хаб системы 60 Minute Drive — 60MD. Их всего тридцать в мире, и из одного попасть в любой другой можно за час. В пределах континентов по вакуумным трубам, доработали технологию Маска, а если уж совсем далеко — стратосферные самолёты. Дорого, конечно, но того стоит, видимо, раз всё работает.

Подумалось утром, когда стоял под струями душа, как теперь тот Сотников, если жив, смотрит на всё. Не дал полосе умереть и людей спас, награду получил и обещаний, таких, что на десять лет почти хватило, но всё же ушёл — не выдержал смерти Агами своего любимого. А через пять лет пришли новые люди и построили такой узел, что прежде представить было нельзя даже после местного первача на кедре с травами. Радостно ли ему? Наверное. От земли человек, которая навеки, не от власти временной. И медаль ту хранит ли? Вряд ли. Много кому те медали раздавали, стыдно в том ряду честному мужику стоять.

Вадим включил холодную воду и отбросил вредные мысли. Офицер, в конце концов. У самого медали имеются.

Денис Александрович, когда Вадим спросил его пару лет назад, зачем Конвенциональному совету нужно было строить такой дорогущий объект на Севере, где только мерзлота, тайга и пенитенциарный кластер «Печора», ухмыльнулся. Горько как-то вышло. Походил по кабинету,