Агами

Три дня назад Гюнтер снова вышел на связь. Встретились в том же кафе, Анна пошла одна. Сказала: «Не мешай мне работать с мальчиком». Маша даже обрадовалась глубоко внутри. Не хотелось снова с ним видеться, с этим «мальчиком».

В этот раз Анна не стала надевать короткое, выбрала образ студентки-отличницы. Просторный свитер, потёртые джинсы, стоптанные кроссовки. Волосы разбросала небрежно по плечам. Пояснила: «Плохие парни любят таких». Сработало или нет, было непонятно: придя после встречи, Анна весь вечер проходила задумчивой и к обычному лёгкому состоянию возвращаться не хотела, натянуто улыбалась Машиным шуткам, а на предложение выпить бокал вина только поджала губы.

Но дело было сделано — окончательное согласие Софии на встречу Гюнтер передал и попросил ждать. Сколько ждать, не сказал. Анна попросила передать ещё одну просьбу: немного расширить формат мероприятия и допустить на встречу их недавно приехавшую подругу, исследующую процессы интеграции коренного населения России. На это Гюнтер ответил предсказуемо: «Ждите». Данные подруги записал. И снова не стал платить за ужин.

Утром он позвонил, когда они только закончили завтрак, и назвал время и место встречи — вечером, недалеко от парка Темпельхофф. Разговаривала с ним Маша. В сухом голосе немца не было эмоций, только вежливость. Опять Маша удивилась его чистому, почти без акцента, русскому. Гюнтер сказал, что София ждёт и Машу, и Анну, и третью их подругу. Будет рада видеть. Маша выразила в трубку дежурный восторг, Гюнтер так же дежурно поблагодарил.

Анна собиралась молча, лёгкость её после второй встречи с Гюнтером пропала. Маша попыталась развеселить её, даже подошла и обняла, но Анна отстранила её почти грубо: «Не надо». Перед выходом присели на дорожку. Маша научила Анну этому обычаю, та поначалу смеялась, говорила, что все русские странные, но потом тоже полюбила так делать. Самоорганизация, так она стала называть этот ритуал. Сел, успокоил мысли, вспомнил, что забыл, а если не вспомнил, значит, не особо и нужно было, и пошёл. Странно, но «посидев на дорожку», успокоились обе.

— Это всего лишь задание. Нам нужно выполнить план. Мы почти всё сделали, остался только это вечер, — проговорила Анна мантру, которую, по всей видимости, повторяла про себя весь день.

И улыбнулась уже своей настоящей улыбкой.

— Ну что, пойдём? — Маша взяла Анну за руку и мягко подняла с придверного стульчика.

Ехали на такси недолго. Жара ещё стояла, хотя солнце уходило к западу, и люди старались скрыться от неё в домах и парках, отчего дороги были полупусты. Они подъехали вовремя, даже чуть загодя, и вышли из машины за пару кварталов от Колумбиадамм. Шли пешком, Маша смотрела по сторонам. Не могла отвыкнуть делать это в старых европейских городах, шла и крутила головой, читала вывески на маленьких кафе и мастерских. Странное чувство рождалось в такие моменты: словно что-то потеряно так, что не найти никогда, что-то старое, семейное, важное, способное изменить жизнь её самой и всех, кто будет после неё, и могло изменить жизнь тех, что был до. Но потерялось навсегда, ушло вместе со временем.

Вот здесь трактир каких-то братьев, гордая приписка — с 1855 года. А тут шьют обувь уже триста лет. Здесь пекут песочные пирожные, и по утрам весь квартал ходит сюда пить кофе. Тоже с давних пор. Анна этому не удивлялась, у неё в Абердине тоже есть лавки, которые открывали первые переселенцы. Потому и спокойна Анна, потому для неё задание — лишь выполнение плана, потом она поедет в отпуск к себе домой, и там будет всё как прежде. А что будет дома у Маши? Где все эти лавки кожемяк и сапожников там, куда вернётся она? Важно ли это вообще, если никогда не угадать, куда вернёшься: в ту же страну или в совсем другую, где её начальники уже расстреляны в подвалах, а её саму ждут лагеря.

Осталось встретить Лидию, которая должна была ждать здесь.

Анна дернула Машу за рукав:

— Смотри, вон он идёт.

Гюнтер шёл от парка Темпельхофф, легко и немного вальяжно. Светлые брюки, светлое поло. Породист, широкоплеч, голову держит прямо и высоко. Красив. С ним рядом, вразвалку, сутулясь, держа руки в карманах, шёл второй — чуть ниже ростом и уже в плечах. Большерукий — так про себя назвала его Маша — был в кепке, рубашке с короткими рукавами и в свободных голубых джинсах. Руки и вправду были мощными, с массивными бицепсами и широкими предплечьями. «Походкой воровскою» — вдруг вспомнилось Маше. За спиной у него висел рюкзак, который она разглядела, когда большерукий, коротко кивнув Гюнтеру, пошёл в сторону от него.

Лидии нигде не было видно.

— Привет, девушки, — сказал Гюнтер по-русски, подходя.

Анна и Маша поздоровались.

— Подождём в машине? — расслабленно улыбнулся Гюнтер, показав на стоявшую неподалёку машину — ничем не приметный серый минивэн.

Резон был, стоять под городскими камерами видеофиксации долго не хотелось, потому обе сели в машину. Двери закрылись, и автомобиль тронулся, едва Маша и Анна успели расположиться на заднем сиденье.

— А Лида? — вскрикнула Маша скорее для порядка, потому что понимание уже пришло.