Агами

Стол был накрыт на четверых. На кухне. Почему-то Маша и представляла себе, что этот разговор состоится так, не в гостиной — а она тут была, пусть и небольшая, и не в ресторане — этот вариант принимающая сторона отмела сразу.

Молодой, худощавый, прекрасно говоривший по-русски немец по имени Гюнтер, что вёл переговоры две недели назад, моментально снял с лица мягкую, почти влажную временами — когда поглядывал на Анну, — улыбку, когда услышал от Маши предложение о встрече в ресторане. Мало было шансов, что согласятся они на такое, но пробовать надо, таков был план.

Ресторан оборудовать аппаратурой можно быстро. Средства объективного контроля — штука важная. Исполнить задание и предъявить руководству аудио, а лучше видео. Вот человек, он сидит напротив тебя. Вот он умирает. Умер. Нейтрализация зафиксирована. Что может быть прекраснее? А как оборудовать квартирку, о которой ты узнал, только когда тебя туда привели под охраной?

Анна была хороша на той встрече, спору нет, рыжая и обнажённая ровно настолько, насколько нужно, чтобы глаза Гюнтера покрылись поволокой, которая, однако, слетела от Машиных слов про ресторан.

— Встреча будет там, где мы вам скажем.

— Как интересно, — почти прошептала Анна, округлив глаза, — а когда мы узнаем?

— Когда я вас поведу, — в тон ответил Гюнтер, он уже справился с собой, протягивал манерно слова.

Вернулся в игру, даже поволоку на глаза вновь натянул. Закончил разговор неожиданно: просто встал, оперся на длинные руки с рельефной мускулатурой, посмотрел сверху, поблагодарил за встречу, попросил — нет, дал указание — ждать и ушёл. Даже не расплатился за кофе.

Тогда возникло у Маши это ощущение: что ничего не будет просто, что весь этот прекрасный план по установлению контакта и проникновению в круг общения, безупречный план, обсуждённый самыми опытными аналитиками, — чушь и ничто, когда против тебя такие глаза, которые видят, что ты пришла не смотреть в них, а заставить поверить в легенду. Не верят. Ни словам твоим, ни голым коленям Анны Томпсон.

Вечером говорили с Анной, и снова Маша будто смотрела в тёмную пропасть.

— О чём ты переживаешь? — удивление Анны было искренним.

— А ты как-то слишком спокойна! — Маша не смогла сдержать раздражения.

И весь разговор раздражение только нарастало.

— Ну, окей, — убеждала Анна, — мы провалим задание, не сможем установить контакта с этой вашей эмигранткой, агентом влияния высшей степени важности, не сможем подвести к ней человека. Предположим, так и получилось. И что? Мы просто не смогли выполнить задание. Так бывает. Мы выполнили план, но не выполнили задание. Мы уедем. Я в Вашингтон, а потом меня пошлют ещё куда-нибудь. Ты вернёшься в свою Сибирь или ещё куда-то, а потом поедешь на новое задание. В чём проблема? Это всего лишь работа.

Маша не могла объяснить, и это раздражало больше всего. Пыталась, даже сорвалась на крик, но тут же осеклась — увидела в глазах Анны жалость, не гнев, а именно сочувствие и желание помочь. Оттого остановилась и сказала: «А давай лучше выпьем вина!» Выпили, развеселились, Анна стала вспоминать, как Гюнтер смотрел на неё, даже изобразила, как он пытался глазами снять её юбку, короткую, но не слишком.

— Под слишком короткую мужчина хочет залезть, понимаешь? А юбку правильной длины он хочет снять. Они же примитивные, мужики. Мне ещё час нужен с этим Гюнтером, и он наш. И чтобы ты не мешала своим русским трагизмом. Ну или, может, расслабишься, тогда мы его на двоих быстро разберём на составные элементы. — И рассмеялась, звонко, беззаботно.

Маша снова увидела перед собой взгляд Гюнтера, тот, без поволоки, холодный и пустой. Смеяться не хотелось. Такого не растащишь на двоих, сам растащит. Долго потом не могла уснуть. Думала о плане, искала слабые места. Чем больше думала, тем больше сомневалась.

Ну хорошо, легенда, можно считать, оказалась жизнеспособной. Молодые журналистки, приехали на ультрапродвинутые тренинги по мультикультурной публицистике в Берлин. Получилось. Смогли выйти на Софию Керн, знаковую фигуру ещё доконвенционального диссидентства, помогли в этом европейские агенты службы, а как без них. Но всё это не так сложно по большому счёту. Да, София Керн живёт очень закрыто, покушения на неё уже бывали, но эту задачу — выйти на контакт — решить не так сложно.

Но вот что дальше? Оставалось самое сложное — оперативная работа с ближним окружением Софии. И с первым же, с Гюнтером, начались проблемы. Он не верил, Маша это чувствовала, и уверенность Анны ничего не меняла. Не на её юбку смотрел Гюнтер при разговоре. Он впитывал их слова, их самих. Изучал. Играл. Версию про начинающих журналисток из России и США выслушал без эмоций. Словно не первый раз такое слышит, подумалось тогда Маше. Может и не первый, конечно. Почему должно быть иначе? И про встречу с Софией Керн, такой загадочной и закрытой, и — может быть, и это удастся — про интервью с ней выслушал с тем же покерфейсом: будто все эти хитроумные планы внедрения известны ему давно и детально, всё это он уже проходил и ещё не раз пройдёт.