Агент поневоле

Отдохнув с дороги и наговорившись с родными, Саша понемногу начал знакомиться и с самим Геленджиком. Небольшой городок этот до, да и после войны известный, прежде всего, как курорт, теперь, совершенно неожиданно превратился в прифронтовую зону. Одно время здесь даже находились тыловые, штабные и прочие службы эвакуированной Новороссийской военно-морской базы. Из местной бухты периодически вылетали на ночные разведки и бомбежки уцелевшие гидросамолеты МБР-2, ранее дислоцировавшегося в захваченном Севастополе 116-го авиаполка. На Толстом мысу, в просторном здании, построенном из красного кирпича, располагалась редакция газеты Черноморского флота, почти так и называвшейся – «Красный флот». С ней сотрудничали многие известные (и не очень) писатели и журналисты. Окруженные садами дачные домики, находившиеся у подножия горного хребта между Толстым и Тонким мысами, занял под свои палаты и операционные главный госпиталь флота. Помещения его никогда не пустовали, поскольку только-только отгремели бои за Новороссийск.

Но самым знаменитым местом в Геленджике были, пожалуй, окрестности Тонкого мыса. Именно здесь, в других дачных домиках, по-морски называвшихся «кубриками», в начале года жил и готовился к десанту на прославленную, впоследствии, Малую землю, отряд морских пехотинцев под командованием хорошо известного Саше по совместной службе в 14-м ОВЗ майора Цезаря Куникова. Об их тренировках до сих пор в городе ходили самые невероятные легенды. Майор муштровал своих людей нещадно. Заставлял, отрабатывая высадку десанта, прыгать с баркасов в студеную январскую воду, взбираться на почти отвесные береговые откосы, без малого, десятиметровой высоты, стрелять на звук, ходить с завязанными глазами по гальке (чтобы потом не шуметь и не падать в случае ночного боя). И не только принуждал, но и сам участвовал во всех занятиях, наравне с рядовыми. Оттого, наверное, его отряду, действовавшему на вспомогательном направлении, и удалось зацепиться за берег и создать плацдарм, в то время как основные силы потерпели неудачу. К сожалению, сам Куников не смог долго радоваться успехам своих подчиненных. 14 февраля 1943 года он был смертельно ранен в живот осколками немецкой мины.

С ещё большим восторгом отец Саши отзывался о лихих операциях дивизиона катеров типа МО. Вообще-то согласно официальной терминологии название их расшифровывалось как «малый охотник», однако почти все предпочитали величать эти быстроходные деревянные суденышки, вооруженные пушками и крупнокалиберными пулеметами ДШК, только «морскими охотниками». Звучит и в самом деле выразительнее! Понять Ивана Ивановича отчасти было можно. Чем-то катера МО и впрямь напоминали обычные промысловые сейнеры. Так же, как и у рыбаков, во время путины над их палубами после возвращения из дозора сохли развешенные на линьках бушлаты, робы и тельняшки. Вот только улов катерников был во сто крат более опасным. Им приходилось сталкиваться не только с гипотетической угрозой со стороны вражеских подводных лодок, но и с вполне реальной минной опасностью. Боролись с ней всеми возможными способами. Дошло до того, что командир одного из катеров лейтенант Глухов расчищал фарватер, подрывая донные электромагнитные мины путем сброса глубинных бомб, а акустические и вовсе заставлял взрываться от одного только шума винтов своего «охотника»! Тут любая случайность могла привести к гибели. Но не зря ведь говорится, что «смелость города берет». Удавалось обходиться без серьезных последствий, хотя хрупкому деревянному катеру порой доставалось изрядно.

К дивизиону МО в качестве военного корреспондента был приписан и лейтенант Анатолий Луначарский – сын известного ленинского сподвижника, наркома просвещения Анатолия Васильевича Луначарского. У того, при виде непрерывной героической деятельности катерников, самый натуральный комплекс развился. Мол, его берегут только из-за громкого имени, потому и не дают поучаствовать по-настоящему в боевом деле. Может, дело и впрямь обстояло так, а может – иначе. По крайней мере, профессия корреспондента в том и заключалась, чтобы не самому ходить в атаки, а писать о них. Но Луначарскому, по-видимому, было невыносимо стыдно ежедневно провожать людей на смерть, самому оставаясь в относительной безопасности. И вот однажды во время переброски очередного десанта в Цемесскую бухту он не вернулся обратно в Геленджик, а сошел вместе с морскими пехотинцами на берег. И погиб. Прав ли он был, в данном случае сказать сложно. По наивысшему суду – суду совести, безусловно, да. Так или иначе, но Анатолий Луначарский до конца выполнил свой долг перед родиной.

После такой и многих подобных ей историй Саше вновь отчаянно захотелось на передовую. Тем более что линия фронта всё ещё проходила недалеко. После освобождения Новороссийска и Таманского полуострова, немцев погнали дальше в Крым. Однако сдерживал строгий приказ Льва Лукича. Да и лишний раз расстраивать родителей упоминанием о войне не хотелось. Пришлось терпеть до окончания отпуска.

Глава 18