Агент Соня. Любовница, мать, шпионка, боец

Прошло почти два года с тех пор, как она получила последнюю весточку от Руди Гамбургера. Она не решалась спрашивать у Москвы, что с ним сталось; но даже если бы она задала этот вопрос, Центр ничего бы ей не сообщил. Урсула опасалась, что Руди погиб, но скрывала свои страхи от Миши и других детей. Еще дольше она не получала известий о Йохане Патре. Агнес Смедли вернулась в Америку и поселилась в писательском поселке в северной части штата Нью-Йорк, откуда продолжала вести рьяную пропаганду китайского коммунизма. Урсула до сих пор не имела никакого представления о судьбах Шушинь, Гриши и Туманяна. Александр Фут и Шандор Радо, если их еще не поймали, должно быть, до сих пор занимались шпионажем в Швейцарии. От Рихарда Зорге у нее остался единственный потрепанный фотоснимок.

На другом краю света, в токийской тюрьме Сугамо, в камере для осужденных на смертную казнь завербовавший Урсулу разведчик ждал своего палача.

Агентура Рихарда Зорге в Японии добилась уникальных успехов в разведке. Разыгрывая ярого нациста, распутничая и напиваясь в злачных местах Токио, Зорге проник и в посольство Германии, и в кабинет премьер-министра Японии, выудив сокровенные секреты обоих чиновников. В 1941 году ему удалось убедить Москву, что Япония не намерена и не способна вторгаться в Сибирь; это позволило освободить ключевые силы для обороны Москвы. За два дня до операции “Барбаросса” он отправил в Москву телеграмму, предупреждая, что “война между Германией и СССР неизбежна”. Но неблагодарный и подозрительный Сталин отмел донесение Зорге о неминуемом нападении Германии как ложную тревогу.

Когда немцы начали подозревать Зорге в работе на противника, вести расследование против него был послан славившийся своей жестокостью полковник гестапо Йозеф Мейзингер, безусловное чудовище даже на фоне других нацистов. Зорге быстро нейтрализовал угрозу, устроив Мейзингеру экскурсии с возлияниями по ночным заведениям Токио.

Случайный арест маловажного агента его сети положил конец умопомрачительной удаче Зорге. Его арестовали и пытали, пока он не дал показания. Японцы предложили обменять его на одного из задержанных в России своих шпионов, но Москва отреклась от него, отрицая, что он советский агент. Ходили слухи, будто Сталин не хотел, чтобы о его отказе прислушаться к точным предостережениям Зорге стало известно. В России жена Зорге Катя была арестована по подозрению в шпионаже на Германию и отправлена в ГУЛАГ, где и погибла. Его самый важный информатор, японский журналист Хоцуми Одзаки, тоже был арестован.

Спустя два года в тюрьме Сугамо Зорге признали виновным в шпионаже и приговорили к повешению. Японский прокурор, настаивавший на смертной казни, заявил: “Это самый выдающийся человек, которого мне довелось встретить в своей жизни”.

Зорге повесили 7 ноября 1944 года. Свои последние слова он произнес по-японски, когда его руки и ноги были связаны, а на шею уже накинули петлю: “Красная армия! Международная коммунистическая партия! Советская коммунистическая партия!”

В ходе длительных и жестоких допросов Зорге рассказал японцам о многих реальных обстоятельствах из своей шпионской карьеры, но местами лгал.

Великого шпиона не раз подвергали перекрестному допросу о его шанхайской агентуре в 1920-х годах, в том числе о входивших в нее женщинах. Зорге не догадывался, какого успеха добилась Урсула, но знал, что если она еще жива, то наверняка занимается разведкой против держав Оси и находится в опасности. “Женщины совершенно непригодны для шпионской работы, – сообщил он своим тюремщикам. – Они не разбираются ни в политике, ни в прочих делах и не могут служить удовлетворительным источником информации”. Разумеется, это было неправдой. В агентуре Зорге состояло множество женщин, и Урсула занимала среди них первое место. Он солгал японским следователям, чтобы отвлечь внимание от своей протеже и коллеги по разведке, чтобы защитить ее.

По-своему Зорге, самый неверный из любовников, оказался верен ей до конца.

Джо Гульд провел Рождество в доме Линднера вместе с остальным шпионами миссий “Орудие”. Все напились и распевали немецкие рождественские гимны. Сын Гульда впоследствии описывал этот эпизод как момент “взаимного уважения между евреем – офицером армии США и семью его немцами-новобранцами, объединенными общей целью”. Если не считать этого, в момент, когда Вторая мировая переходила на стадию холодной войны, они уже находились по разные стороны баррикад.