Агент Зигзаг. Подлинная военная история Эдди Чапмена, любовника, предателя, героя и шпиона

Тем вечером Эдди осторожно поднялся по трапу на «Ланкастер» с парой больших угольных бомб в рюкзаке за спиной. Он не знал, что Ронни Рид уже мчится в Португалию со всей возможной скоростью, которую во время войны способна обеспечить пассажирская авиация. Не знал он и о том, что капитан Джарвис из МИ-6 уже отправил агента наблюдать за кораблем и тот уже ожидал приказа схватить или, в случае необходимости, убить Зигзага.

Однако Чапмен обошел стороной корабельные топки: у него вовсе не было намерения взрывать «Ланкастер». Он просто, как его и просили, проявлял инициативу. Его друг, аристократичный и благовоспитанный «мистер Фишер», такой же, как и Чапмен, любитель взрывов, просил доставить ему какие-нибудь немецкие «игрушки», применяемые для диверсий: именно этим и был сейчас занят Чапмен. Он был уверен, что мистер Фишер будет счастлив получить пару роскошных бомб, лежавших сейчас у него в рюкзаке.

Очутившись на корабле, Чапмен спрятал бомбы у себя в рундуке. Затем он подошел к здоровенному канониру по имени Дермот О'Коннор, дремавшему на своей койке, и изо всех сил двинул ему кулаком в нос. Этого мускулистого ирландца, по мнению Чапмена, было легче всего втянуть в заварушку: уж он-то не станет задавать всяких идиотских вопросов прежде, чем решится лезть в драку.

Это предположение тут же блестяще подтвердилось. О'Коннор вскочил с койки, будто кит-убийца, рвущийся из глубины к поверхности океана, и вот уже эти двое энергично и шумно тузили друг друга, не брезгуя применением попавшихся под руку предметов. Есть две версии, касающиеся окончания драки: по словам Чапмена, не страдавшего недостатком самомнения, он отправил ирландца в нокаут, двинув тому по голове полупустой бутылкой виски. Однако капитан Кирон утверждает, что, напротив, О'Коннор свалил Эдди с ног, ударив головой в глаз. Чапмена унесли в лазарет — обильно истекающего кровью и кричащего, что ирландец нарушил известные каждому боксеру «правила Квинсберри». Когда врачи кое-как подлатали бойцов, капитан Кирон лишил обоих жалованья за полдня и объявил Чапмену, что у того будут серьезные проблемы.

Последовавшая за этим сцена своей нелепостью напоминала лучшие образчики театральных комедий.

Капитан Кирон. Ну что, встретил, наконец, человека сильнее тебя?

Энсон. Я дрался с ним честно и победил в соответствии с правилами, установленными для боксеров маркизом Квинсберри. Но после этого он ударил меня головой в лицо. На этом судне — одна шпана.

Капитан Кирон. Выходит, ты тут единственный порядочный человек?

Энсон. Выходит, так.

На рассвете следующего дня помощник стюарда Энсон, левая сторона лица которого была весьма помята и украшена внушительным синяком, был отправлен к капитану Кирону, чтобы подать тому утренний чай. Постучавшись, Чапмен проскользнул в капитанскую каюту, держа чайный поднос в одной руке и рюкзак с двумя большими бомбами — в другой. Еще раньше Чапмен рассказал Кирону, что «пытается достать кое-какие необычные бомбы, которые нужно будет доставить домой»: теперь он передал бомбы капитану, объяснив, что «предложил устроить диверсию на „Ланкастере“ и немцы согласились». Кирон не отличался робостью, но и он содрогнулся, получив прямо в постель десять фунтов мощной взрывчатки, к тому же от человека, чью физиономию, казалось, провернули в мясорубке. Он объявил, что тут же поднимает якорь и уходит домой. Чапмен объяснил, что бомбы будут представлять опасность, лишь если разогреть их до очень высокой температуры, и что любое изменение расписания лишь разбудит в немцах подозрительность. В конце концов капитан согласился «следовать заранее установленному маршруту и вести себя так, будто ничего не произошло». Уже вполне проснувшийся, Кирон отпер сейф, вытащил оттуда предназначенный Чапмену пакет, запихнул внутрь две зловещего вида бомбы и быстро запер дверцу. Чапмен бросил документы и деньги в рюкзак, а «кольт» передал капитану — «в подарок». В благодарность Кирон снабдил Чапмена адресом своей невестки Дорис, жившей в Порту, — на случай непредвиденных неприятностей. Они пожали друг другу руку, и Эдди растворился в рассветных сумерках.

Эпизодическая роль капитана Кирона в истории британского военного шпионажа была окончена. Английский агент отлично сыграл свою партию, отметил капитан. «Своей манерой поведения он вполне соответствовал образу бывшего заключенного». Что было, впрочем, неудивительно.