Агния Барто

— Какой красивый сорт,
Но он завянет через день,
Купили б лучше торт!
От торта польза есть,
Его же можно съесть...

Здесь эгоизм, неизбежно порождающий внутреннюю черствость, душевную глухоту, плоско утилитарное понимание жизни, а стало быть, и ее красоты, явился перед нами с такой отталкивающей резкостью именно потому, что он выступил на фоне лиризма, чудесной красоты, воплощенной в облаке голубой сирени.

Мир детей необычайно сложен, чуток, восприимчив — внушает А. Барто своим читателям. Он может отозваться и на все хорошее, что несете вы им с собой, но он же может оказаться и в плену ваших предрассудков, ошибок, эгоистических замашек. Поэтесса прозорливо подмечает, как иные бюрократические затеи взрослых по-своему отражаются в жизни детей, в деятельности школьных и пионерских организаций, где она видит — как и в мире взрослых! — немало казенщины, канцелярщины, стремления к благополучной «отчетности» и аккуратно расставленным «галочкам», за которыми не видно живого, настоящего дела, подлинного творчества.

О том, насколько основательно А. Барто изучила жизнь детей, школьников, пионеров, как глубоко вникает в нее, свидетельствуют многие ее сатирические стихи, в которых недостатки семейного воспитания или школьной жизни и пионерской работы вскрыты решительно, смело, с подлинно исследовательским пафосом. Оказывается, как свидетельствует она во многих своих стихах, и у детей пионерского возраста есть свой бюрократизм, являющийся сколком со «взрослого», своя «показуха», свое очковтирательство, когда «добрые поступки» начинают переводить на очки, выводить им баллы, заводить цифирь на все то, что никак в нее не укладывается. Еще и тогда, когда в ходу не было такого слова, как «показуха», поэтесса страстно и непримиримо боролась с ней, увидев, что этот опасный сорняк, готовый иссушить все живое — дай только ему разрастись! — проникает в школьную и пионерскую жизнь.

Даже такое увлекательное дело, как встреча прилетевших грачей и постройка скворечников, можно превратить в скучное,— как это и получилось на одном сборе у пионера, который выступал «по листку, как по шпаргалке».

Предлагает он ворон
Охватить со всех сторон,
А веселую синицу
Он берет за единицу...

Пока он говорит «длинно, гладко, весь отряд зевает сладко» — от его «увлекательной речи» ребят так разморило, что им уже расхотелось «делать домики пернатым».

Подчас «показуха», очковтирательство, бюрократическое крючкотворство, мертвящее всякое живое дело и враждебное ему, скрываются под самыми возвышенными словами и «передовыми» (но только лишь с виду!) начинаниями, которые могут ввести в заблуждение иных слишком простодушных и недальновидных людей. Вот почему, внушает поэтесса, к такого рода «показухе» надо присматриваться особенно зорко и внимательно.

В стихотворении «Цветы не знали» (1962) автор ведет речь о мальчиках, решивших, что поливать цветы из лейки устарело; то ли дело насос, который они заказали! Вот это подлинно передовой метод!

Ну что ж, на словах все выглядело очень прогрессивно и убедительно, а на практике получилось по-другому:

Прибыл в пятницу насос,
Но цветы не знали,
Что о них решен вопрос,
И в четверг завяли.

И сколько таких цветов (как и многих других!) вянет, пав жертвой самых прогрессивных, казалось бы, начинаний, очень привлекательных на первый взгляд, но лишенных одного: связи с настоящим делом, с реальностью подлинной жизни.

Вот девушки-шефы, которые взяли на себя благородную миссию «окружить любовью бабушку Прасковью». Их встреча с бабушкой и «помощь» ей — все это описано в деловито-точных, лишенных преувеличений и гипербол, а вместе с тем и беспощадно сатирических тонах — уж слишком велико несоответствие поступков новоявленных «шефов» с подлинной заботой о старом человеке:

Спокойно спит старуха,
Не ведает печали,
И вдруг ей прямо в ухо
Подружки закричали:
— Как ваше здоровье,
Бабушка Прасковья?

Вот с этого и начинаются «печали» бабушки Прасковьи, которая сбилась с ног, обслуживая ворвавшихся к ней «шефов», чей труд был оценен «по достоинству»:

Им галочку в тетради
Поставили в отряде:
«Окружена любовью
Бабушка Прасковья».

Так поэтесса едко высмеивает замыслы и дела, сводящиеся к очередной «галочке», жадной и хищной птице, которая может причинить много бед и нанести большой урон, если вовремя не разглядеть ее.