Агния Барто

Еще более поразительна рифма Маяковского «врезываясь» — «трезвость». Эту необычайную, а вместе с тем внутренне оправданную рифму Маяковский сам называл «счастливой». И действительно, каким надо обладать тонким слухом и виртуозным мастерством, чтобы суметь создать такую богатую, полнозвучную рифму из окончаний — двухсложного и четырехсложного! Этого нельзя было сделать, не прислушиваясь к живому звучанию слова со всеми его особенностями, возникающими в процессе произношения, с его подчас очень резкими отклонениями от речи письменной, грамматически правильной.

В принципе и на практике подобная рифма является не менее звучной и богатой, чем рифма классического стихосложения. Да и вообще Маяковский призывал не к обеднению и приглушению стиха, а к «усовершенствованию и разноображиванию» всех средств художественной выразительности, в том числе и рифмы.

Это «усовершенствование и разноображивание» в отношении рифмы определяется у Маяковского двумя существенными моментами: во-первых, тем, что его «неточная» рифма оказывается обычно рифмой глубокой, то есть наращенной за счет предударных слогов, а во-вторых, она, предоставляя обширные и неисчерпаемые возможности для новаторских находок, крайне требовательна и взыскательна к этим находкам и обычно не мирится с рифмой уже открытой, введенной в стихи, использованной. Именно об этом писал Маяковский, характеризуя принципы своего стихосложения в статье: «Как делать стихи»: «...Моя рифмовка почти всегда необычайна и уж во всяком случае до меня не употреблялась, и в словаре рифм ее нет».

Рифмы стихов А. Барто складываются в систему, родственную системе Маяковского; здесь, как в стихах Маяковского, мы видим наряду с точными рифмы неточные, разносложные, усеченные, ассонансные. Но, используя опыт Маяковского, она не просто копирует или имитирует его, а по-своему учитывает и развивает этот опыт. У нее свое отношение к рифме и самый характер рифмы другой, чем у Маяковского.

В рифме А. Барто меньше отклонений от нормы классической, традиционной, и сами эти отклонения менее резки, менее приметны. Рифма в ее стихах — рифма строгая, и эта строгость «новой рифмы» заключается в том, что здесь при отклонении от точной рифмовки происходит замена одного звука другим, артикуляционно и фонетически близким, относящимся к одному и тому же виду. Таким образом, отклонения от рифмы точной являются здесь минимальными, и этот принцип осуществляется систематически.

Так, если в одном из рифменных окончаний нет повторения «плавного» звука «л», то заранее можно сказать, что на его место встанет «плавный» звук «р», как это мы видим в следующих стихах:

Облака проходят плавно,
Поглядишь — не верится,
Что пурга была недавно,
Что мела метелица.

Здесь плавный звук заменен плавным же, — и наш слух охотно принимает такую замену родственных друг другу фонем, создающих ощущение почти полного созвучия этой «неточной» рифмы, что и становится одним из наиболее характерных формообразующих моментов в поэтике А. Барто.

Иногда слух улавливает скорее общее сочетание звуков в многосложном слове, чем их реальное расположение и чередование. Вот почему, оказывается, можно, учитывая характер непосредственного восприятия, создать неожиданную рифму путем перестановки букв:

Здесь он тоже командир —
Под его командой
Шесть подъездов,
Сто квартир,
Новый дом громадный.

Как видим, рифма тут «вольная», но, прежде чем ухо успело разобраться в характере этой «вольности», оно воспринимает богатство рифмы, тождество опорной предударной согласной и совпадение общего звукового состава рифмы.

Вот почему инверсия звуков («нд» — «дн») почти неощутима, воспринимается как полностью компенсированная, а потому и внутренне оправданная.

Порою поэтесса и вообще опускает в рифменном окончании одну из согласных, но обычно только в том случае, если эта согласная глухая, если еле ощутима на слух:

Галю вычеркнут из списка!
Все сказали ей в глаза:
— Ты, во-первых, эгоистка,
Во-вторых, ты егоза.

Рифма («списка» — «эгоистка») неточна, но слух эту «неточность» почти совсем не воспринимает, настолько звук «т» здесь не слышен, «редуцирован»; если он и произносится, то недостаточно отчетливо.

То же мы видим и в следующих стихах:

На аллее главной,
На главном перекрестке,
Еще не облетели
Осенние березки.

Здесь настолько полно и богато созвучие рифмующихся слов, что незначительная неточность рифмы почти не воспринимается на слух, — и гораздо глубже, полнее воспринимается неожиданность, богатство и свежесть этой рифмы, чем ее приблизительность.

То же самое мы видим и в таких стихах:

Наутро он в парк
Прибежал на рассвете.
Раскинуты сонно
Тяжелые ветви.