Агния Барто

Буду шить до вечера,
Завтра рано встану...
Младший брат доверчиво
Смотрит на Светлану...

С горки на горку

По городу Загорску...

Врач из кармана достает

Две спичечных коробки.
Он говорит ребятам: — Вот
Здесь божии коровки.

Как видим, отклонение от нормы, нарушение рифмы сочетается со стремлением максимально компенсировать это нарушение, и компенсация в большинстве случаев оказывается настолько значительной, что она «перекрывает» по своему звуковому составу, его акустическому эффекту и выразительности некоторые отклонения от точности созвучия, чем и создается богатство и полнота «неточных» рифменных созвучий.

В стихах А. Барто постоянно сочетаются рифмы нового типа, во многом неведомые поэтике прошлого, и рифмы точные, «классические», но и они не становятся у А. Барто знакомыми, затверженными. Нет, поэтесса стремится придать им свежесть и новизну, находит созвучия точные и богатые, а вместе с тем (насколько мне известно) неожиданные, еще небывалые в русской поэзии, как это мы видим в поэме «У нас под крылом»:

В совхозе птичий гомон,
Повсюду он, кругом он.

Если дождь как из ушата,

Не гуляют индюшата.

Поварихи хороши ли?

Может, корм не накрошили?

А. Барто любит рифму небывалую, отточенную, «глубокую»:

Смеются все: тупица!
А матери не спится...

Во двор бы приходила,

Нет, там я не тупой —
Я первый заводила,
И все за мной толпой.

А в школе я тупица.

Ну что ж мне, утопиться?

Такова рифма и в стихотворении «Несли мы облако с собой»:

Ну Наденька, ну скромница!
Мы не могли опомниться.

Или вот «Советчик»:

Как-то в майский день погожий
Шел по улице прохожий.
Шел и что-то напевал,
С комарами воевал:
Щелкнет раз — и наповал!..

И такая рифма, как «напевал» — «наповал», не может не поразить своей полнозвучностью, неожиданностью, а вместе с тем и глубоко таящимся в ней комизмом. Следует подчеркнуть и то, что, как бы ни были свежи и неожиданны рифмы в стихах А. Барто, они никогда не принимают самодовлеющего значения, характера жонглирования созвучиями. Нет, они внутренне оправданны, органически входят в художественную систему, призванную раскрыть замысел автора, способствовать его образно-художественному воплощению.

Когда поэт говорит:

О ребенке каждом
Думает страна.
Тридцать юных граждан
Заснули... Тишина...—

то слово «граждане» не случайно явилось рифменным, а сама рифма не случайно приняла неожиданный характер. Здесь новая, свежая, необычайная рифма, примененная художником,— не трюк, не штукарство. Нет, эта рифма как бы выделяет и подчеркивает то слово, которое наиболее важно в смысловом отношении, над которым следует особенно задуматься.

Конечно, здесь учтены далеко не все новые рифмы и не все ритмические модификации стихов А. Барто, а только некоторые, наиболее резкие, решительные, смелые, относительно которых у многих работников детской литературы было сомнение: да способны ли их воспринять ребята? Не отрывается ли автор от своей аудитории?

Даже и такие сравнительно простые стихи, как «Игрушки», которые может усвоить и трехлетний ребенок, казались иным ревнителям ровного, приглаженного стиха слишком смелыми и рискованными. Они не могли понять, как ребенок может уловить лад и ритм таких стихов:

Идет бычок, качается,
Вздыхает на ходу:
— Ох, доска кончается,
Сейчас я упаду!

Им думалось: разве может воспринять ребенок такую структуру стиха, в которой ямб сочетается с хореем, или составную, да к тому же и неточную рифму:

Уронили мишку на пол,
Оторвали мишке лапу.
Все равно его не брошу,
Потому что он хороший.

Но сама практика, являющаяся лучшей проверкой наших теоретических представлений, показала, что ребенок не только воспринял такой стих, но и заучивал его наизусть. Оказалось, что до ребенка может «дойти» и стих очень сложный но своей ритмико-интонационной структуре — конечно, если она не вымученна, не надуманна, а соответствует интонации живого, непосредственного разговора, как это мы и видим в стихах А. Барто.