Агония и возрождение романтизма

Из-под смычка у него льются такие же жалобные звуки, как в прежнее время из флейты, но когда он старается повторить то, что играл Яков, сидя на пороге, то у него выходит нечто такое унылое и скорбное, что слушатели плачут, и сам он под конец закатывает глаза и говорит: «Ваххх!..» И эта новая песня так понравилась в городе, что Ротшильда приглашают к себе наперерыв купцы и чиновники и заставляют играть ее по десяти раз[472].

Те же унылые звуки молодой Чехов, вероятно, мог услышать еще в 1881 году в Москве, куда незадолго до того переселился из Таганрога. Еврейская газета «Рассвет» тогда писала:

На Всероссийской выставке в Москве выставлен небывалый музыкальный инструмент, изобретенный одним житомирским евреем. <…> Изобретатель назвал свой инструмент – «плачущий голос», потому что из него исходят одни только печальные и плачущие звуки. Ни одной пьесы веселого характера на нем играть нельзя. Сам изобретатель извлекает из своего инструмента такие звуки, что все слушатели, особенно же евреи и еврейки, плачут навзрыд.

Неведомую мелодию самого Якова Бронзы и Ротшильда, как и всю тему метафизической ностальгии в чеховском рассказе, Р. Л. Джексон связывает со 137-м (в русской традиции – 136-м) Псалмом: «На реках вавилонских сидели мы и плакали», – резюмируя:

The song of «Rothschild’ s Fiddle» – the song of Yakov (Jacob) and Rothschild – is the song of man’s exile on earth: his exile from himself, from his dream, from his Jerusalem[473].

Его вывод совершенно убедителен, но сюда можно присоединить и кое-какой реально-исторический комментарий. «Плачущий голос» житомирского еврея раздался как раз тогда, когда по России прошла эпидемия еврейских погромов.

Кенгуру бежал быстро, Брюсов еще быстрей

Размышляя в своей известной статье о Брюсове, «как и почему» тот внезапно сделался коммунистом, В. Ходасевич подчеркивает его политическую косность, стихийную неприязнь к марксизму и общее идеологическое невежество, которое компенсировалось зато эстетическим приспособленчеством к любой социальной ситуации. Помимо прочего, Ходасевич заметил по поводу его «радикальных стихов из эпохи 1905 года»:

Знаменитый «Каменщик» также не выражал взглядов автора. Это – стилизация, такая же подделка, такое же поэтическое упражнение, как напечатанная тут же детская песенка про палочку-выручалочку, как песня сборщиков («Пожертвуйте, благодетели, на новый колокол») и другие подобные стихи. «Каменщик» точно так же не выражал взглядов самого Брюсова, как написанная в порядке «исчерпания тем и возможностей» «Австралийская песня»:

Кенгуру бежали быстро —
Я еще быстрей.
Кенгуру был очень жирен,
И я его съел.

Самое происхождение «Каменщика» – чисто литературное. Это – не более и не менее, как исправленная редакция стихотворения, написанного еще до рождения Брюсова. Под тем же заглавием оно напечатано в «Лютне», старинном заграничном сборнике запрещенных русских стихов. Кто его автор – я не знаю[474].