Агриппина. Младшая сестра Смерти

За окном сереет небо и деревья всё плотнее жмутся друг к другу, а в вагоне потихоньку освобождаются места. Одно из «страусиных яиц» буквально швыряет меня на пустое, нагретое чужим телом сиденье («Садись, садись, девчуля»), а через пятнадцать минут объявляют мою остановку.

Какие опасности поджидают меня в «страшном заброшенном доме, что стоит в густой чаще леса»? Скоро узнаю.

Сатир сидит на скамейке возле небольшой кирпичной постройки и пальцами расчёсывает волосы на ногах. А может, выискивает блох. В любом случае, очаровательное зрелище.

Станция выглядит неприветливо, как интроверт, к которому заявились нежданные гости. На двери постройки висит ржавый замок, окна вкривь и вкось заколочены досками. Со всех сторон подступает лес. Не манящий, не светлый – отталкивающий, тёмный. Ступени с платформы ведут сразу в траву, чуть прибитую тонкой, будто одной ногой вытаптывали, тропкой.

Неудивительно, что вместе со мной никто не вышел из электрички.

– Чего застыла, Груша-клуша? – Сатир, как всегда, сама любезность. – Нам ещё две версты топать. Я уже побывал в месте сбора и провёл кое-какую подготовительную работу. Тебе понравится. – Он склабится и подмигивает.

Вслед за рогатым я иду в чащу. Не по вихляющей тропе, а напрямик по непролазному подлеску. Идти сложно, иногда под ногами чавкает, и я чувствую, как носки понемногу напитываются влагой. Стоит более-менее войти в ритм, как включается фантазия.

Мерещится, что кто-то наблюдает за мной из-за деревьев. Не в открытую смотрит – подглядывает. Зыркнет белым глазом – и спрячется.

Это только кажется, что для страха нужна темнота. На самом деле достаточно, чтобы всё вокруг было зыбким. Что там, пень с торчащим сучком или голова со вздёрнутым носом? Дерево ли скрипнуло над головой или злая лесная тварь подала сигнал, чтобы сородичи сбегались на человечинку? И что лежит между двумя поваленными деревьями – просто густая тень или человек в чёрной одежде?

Я резко останавливаюсь, не веря собственным глазам.

– Сюрпри-и-из! – тянет сатир и вприпрыжку бежит к гниющим стволам.

Спотыкаясь на каждом шагу, я устремляюсь за рогатым. Руки и ноги коченеют, а голову, напротив, охватывает жар.

В прогалине между деревьями, действительно, лежит человек. На нём чёрный балахон, а лицо скрыто под белой маской. Отверстия для рта нет, только для глаз, и левое обведено красным сердечком. Щиколотки и запястья перехвачены верёвками. Судя по комплекции, «сюрпри-и-из» – это девушка.

Заметив меня, пленница громко мычит.

– Пришлось оттащить её подальше от дома, – говорит рогатый. – Слишком шумная особа.

– Но как? – удивляюсь я. – Как у тебя получилось её схватить? И связать? Я думала, ты бестелесный. Как призрак. Проходишь сквозь стены и всё такое.

– Могу и сквозь потолок, если захочу, – высокомерно заявляет сатир и двигает бровями вверх-вниз. – Хотя вообще-то я очень даже телесный, малыш.

– Это точно. Тебе не мешало бы растрясти телеса, – ехидничаю я и поворачиваюсь к связанной девице. – Ну привет, Миранда. Давно не виделись.

Сатир цокает языком.

– К сожалению, это не король червей, – говорит он. – Всего лишь валет.

– А что мне делать с валетом? – недоумеваю я.

– Для начала мы её разденем…

– Ну ты животное!

– Да ты дослушай! Снимем с неё балахон, маску – и напялим на тебя. Ты пойдёшь в дом, дождёшься остальных и, уличив подходящий момент, выкрикнешь своё имя. Думаю, это сойдёт за «представиться». А потом унесёшь ноги.

– И они, конечно, за мной не погонятся?

– Не погонятся. Потому что ты их отвлечёшь.

– Может, ты хотел сказать: «Я их отвлеку»?

– Нет, будет лучше, если они меня не увидят. Пока масти не знают точно, что я на твоей стороне, у тебя есть козырь. Я бы даже сказал: джокер. – Рогатый сверкает ухмылкой.

– А как же она? – я киваю на пленницу. – Валет всё им расскажет. Или ты собираешься её… – проглатываю страшное слово и выпаливаю: – Я не позволю!

– Ничего я с ней не сделаю, охота больно возиться. В качестве свидетеля эта пигалица ничего не стоит. Валеты обычно обладают хоть какой-то силой, а она даже не видит меня. Всё, хватит трепаться! – Рогатый склоняется над пленницей и вцепляется в балахон; из-под маски рвётся испуганный стон. – Помоги стянуть с неё одежду.

– И как же мне отвлечь остальных червей? – спрашиваю я, развязывая тесёмки валетова капюшона: наружу лезут волнистые розовые волосы.

– О, это будет весело, – рогатый потирает ладони и быстро излагает свой план.

Не могу сказать, что он мне нравится, но альтернатив, похоже, нет.

Я облачаюсь в чёрную шелковистую хламиду и снимаю с пленницы маску. Червовый валет – настоящая куколка-милашка. Даже губы у неё в форме сердечка, и над верхней сидит кокетливая родинка. Думаю, когда девушка улыбается, на её щеках появляются ямочки. Но сейчас ей, конечно, не до веселья. В голубых глазах блестят злые слёзы.

Я скрываю лицо, натягиваю капюшон и поворачиваюсь к сатиру.

– Учти, малыш, – напутствует он, – ни при каких обстоятельствах не снимай маску. Даже после того, как представишься.

– Миранда и так знает, как я выгляжу, – резонно замечаю я.