Остается только гадать, не возникла ли у Айседоры потребность в отрицании условностей и тех, кого она считала носителями этих условностей, после того как ей не суждено было выйти замуж за Крэга. Ведь до их встречи она не была против брака: она была помолвлена с Мироски, а потом намеревалась выйти замуж за Бережи. Она, бесспорно, в эмоциональном смысле слова была замужем за Крэгом: когда они были любовниками, у нее не возникало других связей, она хотела воспитывать его детей и собиралась провести с ним всю оставшуюся жизнь. Пока она была уверена в его любви, она не обращала внимания ни на неодобрение своей матери, ни на осуждение со стороны покровителей своей школы. Кэтлин Брюс рассказывает, что в присутствии Крэга Айседора была счастливой и спокойной. Она могла обходиться и без брака, пока у нее была его любовь. Поэтому их разрыв был для нее таким шоком, хотя и не сопровождался формальным разводом. Но он оставлял ее с незаконнорожденной дочерью и с необходимостью каким-то образом оправдывать ее положение.
Последнее не было ей в новинку. Как художник-новатор, она привыкла защищаться. Ее танец подвергался гонениям и с моральной, и с эстетической точки зрения. Все ее достижения появились на фоне безразличия, противодействия, насмешек, и теперь она воспринимала это как необходимое условие для достижения совершенства. Более того, для нее это было определенным стимулом. Однако общество требует за нонконформизм больших психологических издержек. В своих попытках противостоять растущей критике нонконформисты все время находятся в состоянии самозащиты, тратя свою энергию на то, что никак не связано с их работой.
Обстоятельства детства так или иначе предопределили взгляд Айседоры на общество со стороны. Скандал с разорением отцовского банка и скорый развод родителей поставили Айседору на определенное место в этом строго регламентированном мире. Может быть, как человек театра, она могла бы просто игнорировать критику и условности общества. Но ее правильная, строгая мать принадлежала к определенному, среднему классу общества, и, любя ее, Айседора была вынуждена объяснять и продумывать свои действия. Если она родила ребенка вне брака, то должна была четко объяснить, что поступила так из принципа. Актриса, которую Кэтлин Брюс описывала как «мягкосердечную и добродушно-веселую»11
, чувствовала растущую необходимость бороться против привычек, стандартов, условностей как ведущих институтов общества. Она боролась против властей — судебных исполнителей, официальных представителей, респектабельных и богатых, против всех, от кого в конечном счете зависел ее собственный успех. В конце концов, она станет бороться против правительств.Рисунок Кристины Далье, без даты (коллекция Кристины Далье)
«ДИОНИСИОН» В НЬЮ-ЙОРКЕ
1914–1915
3 декабря 1914 года шесть старших учениц Айседоры, которые стали известны как «Айседорэйблз» («умеющие, как Айседора»), Анна, Ирма, Лиза, Тереза, Эрика и Гретель (также известная как Марго), выступили с программой танцев в Карнеги-холл. Это был дебют девочек в Америке1
. На следующий день в «Нью-Йорк тайме» появилось краткое сообщение об этом. Под заголовком «Симфония помогает танцовщицам: ученицы Айседоры Дункан выступают с Нью-Йоркским оркестром» критик писал:«Шесть последовательниц искусства танца, созданного Айседорой Дункан, были представлены вчера в Карнеги-холл в сопровождении Нью-Йоркского симфонического оркестра под управлением Виктора Коласа…
Молодые танцовщицы хорошо обучены… хотя, возможно, им и не удалось сделать свой танец столь выразительным и пластичным, каким он был у их учительницы. Оркестр исполнял аллегро модерато из «Неоконченной симфонии» Шуберта, «Аве Мария» Шуберта и увертюру Бетховена. Танцевальная программа включала в себя «Героический марш» Шуберта, немецкие танцы и «Военный марш», а также вальсы Фло-рента Шмитта «Немецкие балеты».
В выступлении приняла участие и мадам Намара-Тойс, сопрано, со своим аккомпаниатором Эдвардом Фальком».
«Нью-Йорк геральд» позднее написала2
, что часть вырученных средств от этого концерта Айседора послала французским детям, чьи родители-артисты ушли на войну.