Айвазовский

В 1869 году, весной, он намеревался побывать на родине своих предков — в Армении, о чём заранее извещал в письме католикоса Геворка IV.

«18 декабря 1868 г., Тифлис.

Святейший отец и благословенный Владыка!

С любовью получив письмо и благословение Вашего Святейшества, отвечаю:

Хотя давно я должен был приехать в незабвенную родную землю, дабы вновь возликовать при виде её, снискать любовь и благословение Вашего Святейшества, однако жестокие зимние метели держат меня в Тифлисе. Но по наступлении весны, в апреле, с благословения Вашего Святейшества, я непременно исполню обет, данный мною с давних пор.

Остаюсь покорным слугою и сыном Вашего Святейшества и Отца всего народа

Оганес Айвазовский»[249].

Несомненно, эта поездка имела особое значение для художника не только в творческом плане, но прежде всего была важна как соприкосновение с корнями семьи, с духовными традициями армянской нации, её древней историей. В намеченный срок путешествие не состоялось, поскольку Ивану Константиновичу было предписано следовать в Санкт-Петербург. Ни зимой, ни весной 1869 года ему не удалось посетить Эчмиадзин, как намечалось.

Однако в этом же году за несостоявшуюся встречу с Арменией Айвазовский был вознаграждён одним из самых необычных путешествий в своей жизни. Он отправился в Египет на открытие Суэцкого канала в ноябре 1869 года, результатом чего стало создание ряда полотен, посвящённых этому событию, в том числе довольно неожиданной для него картины — «Великая пирамида в Гизе», а также видов Каира, пейзажей со стаффажным изображением караванов верблюдов, сфинксами. Подобное обращение к природе и памятникам Африки в тот период было ещё достаточно необычно для отечественных художников, но станет более характерным на рубеже XIX—XX веков, когда эта экзотическая, непривычная для взоров наших соотечественников земля привлечёт таких мастеров живописи и графики, как К. Е. и Н. Е. Маковские, А. Н. Руссов, 3. Е. Серебрякова, А. Е. Яковлев. Таким образом, И. К. Айвазовского можно назвать одним из первопроходцев в этой сфере искусства.

Как истинного романтика его не могли не привлекать самобытность местных ландшафтов с отзвуками древнейшей египетской цивилизации, яркие образы её истории и культуры. Очень поэтично писал о Египте немецкий прозаик Эмиль Людвиг: «Два божества создали землю Египта... — Солнце и Нил, два мужских божества: они породили и оплодотворили самый большой и самый зелёный оазис на Земле. Но и сам Нил был создан богом Солнце... Редко где бог Солнце сияет с такой силой, и, так как сухая пустыня высасывает всю влагу, никакой туман не поднимается с её поверхности. Таким образом, солнце и вода, земля и вода, земля и солнце существуют раздельно, в девственной чистоте, не смешавшиеся, незапятнанные»[250]. Можно предположить, что восприятие египетской природы Айвазовским было близко приведённым строкам. В 1869 году Иван Константинович намеревается показать вновь созданные полотна на персональной выставке в своей альма-матер — Санкт-Петербургской Императорской академии художеств, в связи с чем вёл с ней деловую переписку. На основании его просьбы была составлена «Докладная записка конференц-секретаря президенту Академии художеств о желании И. К. Айвазовского открыть в Академии выставку своих картин»:

«24 декабря 1869 г.

Профессор Айвазовский просит разрешения сделать выставку его картин, изображающих виды Кавказа и Крыма, в залах Императорской Академии художеств с платою за вход два дня в неделю по рублю, а в остальные по 25 коп.

Вышеозначенный сбор предназначается на построение памятника генералу Котляревскому.

Благоугодно ли будет Вашему Императорскому Высочеству изъявить соизволение на просьбу профессора Айвазовского?

Конференц-секретарь Исеев»[251].

Маринисту было дано высочайшее разрешение, и в декабре 1869 года его выставка открылась в залах Академии художеств, а уже в следующем году — в Москве. В частности, узнаём об этом из письма И. К. Айвазовского П. М. Третьякову. Итак, 15 января 1870 года Иван Константинович сообщал:

«Милостивый государь Павел Михайлович!

Виноват я перед Вами, что не отвечал на первое письмо Ваше, между тем сейчас получил другое и вот спешу, не откладывая, отвечать.

Картина “Каранай” взята Государем Императором в числе трёх. Цена каждой 2000 руб., только самая большая 3500. Ежели эти, т. е. остальные двенадцать [нрзб] картин остаются в России, то вся коллекция будет выставлена в Москве, ежели же все остальные не будут вместе куплены, то их отправляю за границу и в таком случае не успею показать в Москве. Что же касается до обещанной мною Вам картины, то я непременно отделю Вам одну из небольших выставленных и отдаю так, оставляя и прежнюю Вам (в придачу прежней). Ежели я в начале марта приеду в Москву, то привезу с собою. Ежели же поеду за границу, то пришлю перед выездом. Я их ранее 10 февраля не могу взять с выставки. В Москве я, вероятно, остановлюсь у почтенного Василия Никитича Рукавишникова или у сенатора А. И. Казначеева, впрочем, по приезде туда я сам побываю у Вас.