Академия последних рубежей

— Ничего, — он перестал смеяться. Взгляд его был. разочарованным. — Просто я не ожидал, что вашим женихом может оказаться подобный тип.

— Хватит!

Алессар с грохотом ударил тростью по столу. Имоджин отшатнулась. Истерично зазвенела посуда, тарелка с тостами разлетелась осколками, чайник опрокинулся, и чай полился на пол. Имоджин пришлось вскочить, спасая одежду от потеков. Проклятие, нужно как-то остановить это!

Алессару было наплевать. Он отбросил трость и доставал из кармана мелкие предметы. Это показалось бы смешным, если бы подобные мелочи — игла, тонкая птичья кость, уголек — в руках мага не были смертоносным арсеналом.

— Да прекратите же!

Имоджин схватила чудом уцелевшую чашку. Если бы найти что-то еще, чтобы сотворить чары и заставить всю злобу Алессара уйти в воду. Камешек? Камень — символ покоя и невозмутимости. Она шагнула в сторону, чтобы поискать камешек у ограды, но Альграт не собирался стоять и ждать, пока против него используют смертоносное колдовство.

Он одним движением оказался рядом и без всякой магии с силой ударил Алессара по рукам ребром ладони.

Кость, игла и уголек разлетелись в разные стороны. Кость угодила в лицо самому Алессару, и он дернул головой, жмурясь и ощупывая пальцами глаз. Уголек упал под ноги Альграту, и тот наступил на него, кроша в мелкую пыль.

— Хантарде, к вашему сведению: вы не можете запретить кому бы то ни было общаться с сотрудником Корпуса по делам инниари, пока не закончится чрезвычайное положение. Смиритесь или жалуйтесь Канцлеру... ну или Госпоже, вам не привыкать, — лицо Альграта превратилось в недобрую маску. — Рейсте сель Маре, вам нужна помощь?

Помощь? Ах да. он имеет в виду, не опасно ли ей оставаться наедине со взбешенным Алессаром? Имоджин мотнула головой, прежде чем успела задуматься об этом. Честно говоря, она опасалась жениха в таком состоянии. Может, бежать, пока Алессар лихорадочно нашаривает трость, не переставая тереть глаза?

— Тогда позже договорим. Не смею мешать встрече влюбленных, — сказал Альграт.

Он кивнул Имоджин, перепрыгнул через ограду террасы и скрылся на стоянке.

Алессар наконец отыскал трость и резким движением откинул набалдашник.

.Имоджин так и не рассмотрела, что там скрывалось.

Какой-то магический компонент огромной силы. Возможно, из Черных пещер. Может, Алессар был одним из анонимных заказчиков Имоджин — пару раз она приносила камни из Черных пещер, и за них платили неплохие деньги. Он поддернул рукав и прикоснулся к тому, что скрывалось внутри трости, циферблатом часов. И террасу тотчас начало заливать слепящее сияние, и в лицо уже дышал жар, обещая в считанные секунды превратиться в беспощадное пламя.

Люди, сидящие за столиками, как-то отодвинулись и словно поблекли, выцветая. Точно все краски вытягивала из них эта дрянь в трости Алессара.

Но Имоджин уже взяла себя в руки.

Она метнулась к краю террасы, схватила с земли крошечный камешек, стремительно прикоснулась им к щеке Алессара и бросила в чай.

Лучше бы чай был холодным, но она надеялась, что задуманное все же сработает.

Алессар заморгал, провел ладонью по лицу и посмотрел на пылающую трость, будто впервые ее видел. Потом поспешно перевернул ее и вжал раскаленный конец в плиты пола.

Жар утих. Больше ничего не сияло.

Алессар опустился на корточки, отыскал набалдашник и с педантичной старательностью, которая маскировала растерянность, приладил его на место. Потом поднялся на ноги. Имоджин предусмотрительно отступила на пару шагов.

Не то чтобы она опасалась, что он на нее накинется, но осторожность не мешала.

— Имоджин. — выдохнул Алессар. Его взгляд упал на чашку в ее руке. — Спасибо. Прошу прощения за эту. сцену.

Она кивнула. Он достаточно успокоился, чтобы извиниться — значит, чары сработали. И все же Имоджин жалела, что не ушла.

— Если вы успокоились, тогда доброй ночи, — сказала она, поставила чашку на стол и развернулась к выходу.

Уйти. Лучше всего просто уйти. С этим новым чужим Алессаром совершенно не хотелось общаться. Так что лучше уйти, отсидеться в Академии, убедить себя, что он еще успокоится и все вернется на круги своя, и всячески стараться не думать о будущем и о том, что Алессар все еще ее жених...

Имоджин не считала себя трусихой, но в последнее время слишком часто ловила себя на трусости.

Но ничего не могла поделать.

Она привыкла, что опекуны только обеспечивали ей кров, пищу и образование, но поддержки совета и ободрения от них нечего было и ждать. Наверное, потому предпочитала не объясняться, а отступать, брать паузу и держаться подальше от всего, с чем не могла справиться.

Например, от нового чужого Алессара.

— Вы никуда не пойдете, — сказал он, хватая ее за плечо. — Я хочу знать, что происходит.

— А что происходит?

Он все же решил объясниться?

Имоджин так и стояла к нему спиной, набираясь решимости, чтобы высказать все, что мучило ее в последнее время. Набраться решимости было несложно. Но всегда что-то мешало сделать это без толчка со стороны.