Академия при царском дворе. Греческие ученые и иезуитское образование в России раннего Нового времени

Разумеется, в конечном счете целями лихудовской академии были сохранение преданности православной церкви и царю, хотя путь к ним был во многом одинаков. Впрочем, в случае России этот путь влек за собой важные последствия. Во-первых, он повышал статус образования как достойного начинания в культурном окружении, постепенно избавлявшемся от своего подозрительного отношения к образованию как занятию, пагубному для веры. При этом учебная программа академии выстраивалась на росте интереса к образованию со стороны российской светской и церковной элиты во второй половине XVII века. Тем самым Лихуды насаждали представление о внешних (нерелигиозных) знаниях как о необходимом дополнении к вере757. Их цель по-прежнему носила отчасти трансцендентный характер (непоколебимая приверженность православию), но предлагавшееся ими образование влекло за собой более широкие следствия. Иоанникий и Софроний стремились к тому, чтобы их ученики в полной мере овладели классическими языками и стали красноречивыми ораторами. Они знакомили учеников с произведениями античных авторов и с аристотелевской философией. Резюмируя, они прививали сыновьям русской социальной и административной элиты культуру, представлявшую собой часть единого образовательного опыта юриста, нотариуса, священнослужителя и дворянина в Западной Европе. К 1685 году, когда Лихуды создали в Москве академию, из России было прорублено уже много «окон на Запад». Академия стала еще одним таким окном, но при этом имелось важное отличие: дававшееся в академии «западное» образование было образованием институционализированным, получавшим поддержку со стороны русской церкви и государства и распространявшимся на представителей придворной, патриаршей и административной элиты и их ближний круг. В этом качестве оно прививало учащимся элементы того же самого Запада, насаждать которые Петр I вскоре решил более широко. Академия подготовила некоторых из будущих сподвижников Петра к тому, чтобы принять этот вызов.

Заключение ОБРАЗОВАНИЕ, ВЕСТЕРНИЗАЦИЯ И СЕКУЛЯРИЗАЦИЯ В РОССИИ ЭПОХИ РАННЕГО НОВОГО ВРЕМЕНИ

Идя вслед за распространенной в историографии точкой зрения, А. Ю. Андреев несколько лет назад пришел к выводу об отсутствии преемственности между лихудовским периодом в работе академии и реорганизованной Славяно-греко-латинской академией после 1701 года758. Так, благодаря знаниям, добытым исследователями XIX века, он выделил новую эпоху, в течение которой академия развивалась по образцу аналогичного учреждения в Киеве. Делать какие-либо уверенные заявления на этот счет преждевременно, так как учебная программа Московской академии начала XVIII века еще не подверглась систематическому изучению. То же самое можно в целом сказать и в плане потенциального сравнения Славяно-греко-латинской академии с Киево-Могилянской академией. Начиная с XIX века учебная деятельность Киевской академии стала предметом нескольких научных работ. В частности, дореволюционные историки в основном занимались ранним периодом ее существования, ее значением для религиозной и социальной истории Украины, а также формальными аспектами ее учебной программы. Гораздо меньше внимания уделялось реальному содержанию последней, за исключением трудов некоторых из наиболее знаменитых представителей академии, таких как Стефан Яворский и Феофан Прокопович. В значительной степени вследствие скудости источников, а в советское время и по социально-политическим причинам вплоть до 1960‐х годов почти не предпринималось попыток выяснить, чему именно в ней реально учили, в особенности на курсе философии в XVII и XVIII веках. В этом отношении больше было сделано в Украине в 1960‐е и 1970‐е годы, в первую очередь специалистами по истории философии. Число подобных исследований заметно возросло с начала 1990‐х годов; кроме того, появляются работы, посвященные социальной истории Киево-Могилянской академии в XVIII веке и сравнительному изучению учебной программы прочих украинских православных коллегий той эпохи759.