Академия при царском дворе. Греческие ученые и иезуитское образование в России раннего Нового времени

Сопоставление московской академии с типичными иезуитскими коллегиями XVII века доказывает, насколько тщательно Лихуды воспроизвели форму и содержание учебной программы иезуитских коллегий. Академия, основанная Лихудами, не принадлежала к числу обыкновенных начальных школ, так как в ней преподавались дисциплины более высокого уровня, например философия. Славяно-греко-латинская академия не была ни семинарией (поскольку богословие не занимало главного места в ее учебном плане), ни университетом352. Не являлась она и полноценной «академией» в строгом смысле слова. По западноевропейским стандартам «академиями» имели право именовать себя лишь такие учебные заведения, в отношении которых был издан папский или королевский указ, дарующий им привилегию присуждать ученые степени353. Лихудовская школа, по-видимому, не удостоилась подобного указа; во всяком случае, нам он неизвестен. Даже после реорганизации в 1701 году по указу царя Петра московское учебное заведение было принято называть не академией, а «латинскими» или «славяно-латинскими» школами354. Нет никаких причин ожидать от писцов патриарших и царских учреждений особой последовательности при употреблении учебной терминологии. Ранее в России не имелось учебных заведений, на историю которых можно было бы ссылаться при необходимости, как и в целом в Европе не наблюдалось терминологического единообразия применительно к понятию «академия». Хотя украинские и белорусские ученые, несомненно, понимали, какое значение могут иметь подобные дефиниции (можно, например, сослаться на их челобитные 1690‐х годов, в которых они просили у царя защиты и подтверждения права преподавать философию и богословие в Киево-Могилянской академии), московское правительство, судя по всему, не придавало им особого значения, хотя, как правило, положительно реагировало на просьбы киевлян355. Как отмечал К. В. Харлампович, даже в указе Петра от 1701 года, подтверждавшем, что киевская школа находится под протекцией царя, впервые дарованной в 1694 году, она не называлась академией356. Попытки историков объявить предлагавшееся Лихудами образование минимальным по уровню неубедительны. Повторяя полемические высказывания такого отъявленного врага Лихудов, как Сильвестр Медведев, и его сторонников, А. П. Богданов утверждает, что в документах того времени (бумагах Патриаршего казенного приказа) учебное заведение Лихудов называется не академией, а «греческими школами», «еллиногреческими школами» или «грекословенскими школами». Исходя из этого факта, он полагает, что школа Лихудов ни в коем случае не была тем университетом, о котором идет речь в «Привилегии», и что в ней использовалась греческая учебная программа357. Также и Л. А. Тимошина, исследовав документы Патриаршего казенного приказа и Посольского приказа, обнаружила, что применительно к школе Лихудов в них фигурируют самые разные наименования, включая такие как «грецкая школа», «греческая школа» и «греко-латинская школа», а термин «академия» в период, когда там работали Лихуды, согласно ее наблюдениям, был использован лишь однажды358. Неясно, имели ли в виду авторы «Привилегии» университет в западноевропейском смысле, хотя некоторые исследователи отвечают на этот вопрос утвердительно359. Кое-где в учебниках Лихудов их школа носит название lykeion (лицей) (см., например, титульный лист учебника Софрония по логике и философии)360. Кроме того, по крайней мере в некоторых их челобитных (поданных в 1690–1694 годах) они называют свою академию «греколатинской школой»361. Хотя Лихуды, несомненно, имели понятие об отличии коллегии от академии и университета в западноевропейском контексте того времени, даже им не свойственно систематическое использование какого-либо одного названия для своей школы (если допустить, конечно, что в переводах их челобитных точно передается оригинальное словоупотребление). Как бы, однако, академия ни называлась в документах того времени, в первую очередь важно то, чему в ней учили. Поэтому более полезным будет разобрать ее реальную учебную программу, а затем сопоставить с западноевропейскими образцами вместо того, чтобы углубляться в вопрос о названии. В ту эпоху и на православном Востоке, и в Западной Европе границы между различными ступенями образования зачастую были нечеткими и названия учебных заведений порой отражали не столько реальность, сколько замыслы их основателей362. Разумеется, мы не можем знать, во что превратилась бы школа Лихудов, если бы они прочитали в ней полный курс. Было бы наиболее разумно видеть в академии Лихудов среднее и высшее учебное заведение, в этом отношении носящее сходство с некоторыми академиями и коллегиями, существовавшими на территориях Украины и Белоруссии в раннее Новое время363.