Читаем Академия Родная полностью

   Пришли мы на указанное место, что сразу за Кафедрой Травматологии. Появился полковник Пяточная Кость и давай нам фронт работы показывать. Мы всё уяснили, козырнули, перекурили, и принялись поставленную задачу выполнять - подбирать мусор, сгребать старую листву в кучки, грузить всё это на носилки, таскать и сваливать в ещё бОльшие кучи. Чуть-чуть поработали, а вот и Коля прибегает. Глаза виноватые, как у побитой собаки. Мы сразу вопрошаем, что мол произошло. Тот в землю уставился и вздыхает тяжело: "Бейте меня, мужики, придется шашлыком делиться, я пять рублей по дороге потерял". Плачется, что всё мол из-за того, что мы, гады, не послушались и перед вылетом на "Сайгон" нагрузили его железом, как американский тяжёлый бомбардировщик Б-52. Бить мы его конечно не стали, обошлись устным выговором - мол когда бежишь, то как замполит говорит, "обязан слушать по сторонам", чтоб быть начеку, если по асфальту деньги зазвенят. А тот ни в какую вины не признает: "Какой там "по сторонам слушать" если мой карман гремит громче трамвая на перекрестке". Ладно, делать нечего, придётся обходиться урезанной шашлычной пайкой. А тут Сив с "Яиц" прибежал, потом Изя с "Очков". Зашли мы за кустики, по очереди прям из трехлитровой банки хлебнули пивка, подобрели и Колину недостачу простили.


   Вдруг появляется Чернов. Да не один, а с Оленькой! Оленька была любимица нашего курса - все мы её знали и при всяком случае с ней заигрывали. Но Оленька была барышня крайне независимая и редко кому отвечала взаимностью. Мы не обижались, Олин снобизм терпели и всегда просили Чернова опять с ней приходить. А еще она была очень умной. И милой. И уже большой - ей уже два годика. Чернов, он ведь ещё на третьем курсе женился, вот к выпуску и подросла его дочка. Мы как обычно самого Чернова проигнорировали, и сразу давай его дочке глазки стоить. А Чернов так по папачески и говорит: "Оленька, Оленька, попроси дядю Лома, дядю Милю и дядю Сива с тобою часок поиграть. Видишь каким они делом нехорошим занимаются - вместо работы пиво пьют. Хоть обстановочка тут крайне антипедагогическая, но пусть лучше дяди на этом субботнике хоть одно полезное дело сделают - за тобой посмотрят, а я пойду зачёт по ОТМС сдам!"


   Оказавается у Чернова "висел хвост" по Организации и Тактике Медслужбы. А на этой злючей и самой милитаристской кафедре должников не жаловали и никаких поблажек им не давали. Явиться туда сдавать зачёт с дочкой было а) невозможно, б) крайне противопоказано. Это на Детских Болезнях можно было препода своим отпрыском умилить. На ОТМС бы просто гаркнули и выгнали без разговоров. А у Чернова действительно ситуация дурацкая получалась - жена его только-только отучилась и пошла работать учительницей, и у них там в школе в этот день тоже какое-то профсоюзно-активистское мероприятие с ударно-комсомольским уклоном проходило, на котором молодой учительнице присутствовать надо было позарез. Вот и пришлось Чернову наплевать на субботник и остаться дома с ребёнком. Но висела ОТМС с назначенной на сегодня пересдачей, а уж такое проигнорировать никак нельзя, и пришлось как-то выкручиваться.


   "У-тю-тю-тю, смотри Оленька, сейчас дядя Миля тебе покажет, как на бизоне кататься!" С этими словами Чернов посадил Оленьку на Колину холку, и пока довольный Миляев носился с ребенком по кустам, тот по-английски тихо смылся. Не успели мы оглянуться - папашки и след простыл, хочешь, не хочешь юнное создание на наших плечах в прямом и переносном смысле. Оленьке кататься на бизоне скоро надоело, а Коле захотелось ещё пива. Пока бизон пошел на водопой, Оленьку пересадили на меня: "Смотри, Оленька, какой дядя Лом длинный, это ты сейчас на жирафике кататься будешь!" И я побежал кросс по пересечённой местноси. Потом подошла очередь Сива: "Оленька, садись на ослика!" Потом эстафету перенял наш тяжелоатлет Поляков: "Видишь Оленька, дядя Поль какой хороший слоник!" Слоника сменили на коня-Студента, а его в свою очередь на бегемотика-Батю. Оленька спросила: "Где бегемотик?" Как где? Кто самый упитанный, тот и бегемотик! Батя кряхтя загрузил Оленьку на шею. Оленька запротестовала: "Бегемотик не так!" Мы оторопели. Ух ты какая умная - разбирается! Оленька, а как бегемотик?


Перейти на страницу:

Похожие книги

Мсье Гурджиев
Мсье Гурджиев

Настоящее иссследование посвящено загадочной личности Г.И.Гурджиева, признанного «учителем жизни» XX века. Его мощную фигуру трудно не заметить на фоне европейской и американской духовной жизни. Влияние его поистине парадоксальных и неожиданных идей сохраняется до наших дней, а споры о том, к какому духовному направлению он принадлежал, не только теоретические: многие духовные школы хотели бы причислить его к своим учителям.Луи Повель, посещавший занятия в одной из «групп» Гурджиева, в своем увлекательном, богато документированном разнообразными источниками исследовании делает попытку раскрыть тайну нашего знаменитого соотечественника, его влияния на духовную жизнь, политику и идеологию.

Луи Повель

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Самосовершенствование / Эзотерика / Документальное
12 Жизнеописаний
12 Жизнеописаний

Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев ваятелей и зодчих. Редакция и вступительная статья А. Дживелегова, А. Эфроса Книга, с которой начинаются изучение истории искусства и художественная критика, написана итальянским живописцем и архитектором XVI века Джорджо Вазари (1511-1574). По содержанию и по форме она давно стала классической. В настоящее издание вошли 12 биографий, посвященные корифеям итальянского искусства. Джотто, Боттичелли, Леонардо да Винчи, Рафаэль, Тициан, Микеланджело – вот некоторые из художников, чье творчество привлекло внимание писателя. Первое издание на русском языке (М; Л.: Academia) вышло в 1933 году. Для специалистов и всех, кто интересуется историей искусства.  

Джорджо Вазари

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Искусствоведение / Культурология / Европейская старинная литература / Образование и наука / Документальное / Древние книги
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное