Ахалъ-Тэкинская экспедицiя генерала Скобелева въ 1880-1881гг. съ приложеніем карты и плана

Въ небольшой высокой комнат съ двумя окнами и незатйливой, обстановкой, состоявшей въ книжномъ шкап со стеклянными дверцами, пятью или шестью стульями, обитыми клеенкой и скамейки, покрытой коврикомъ, за письменнымъ столомъ, заваленнымъ грудою бумагъ, сидлъ начальникъ закаспійскаго отдла и въ то же время помощникъ временно командующаго войсками, генералъ-маіоръ Петрусевичъ, служившій въ этомъ кра еще при генерал Ломакин и назначенный на свою новую должность недавно.

Широкій, открытый лобъ, длинная русая борода и умные голубые глаза производили съ перваго раза впечатлніе симпатичнаго лица; но тонкая усмшка, по временамъ скользившая съ полуоткрытыхъ губъ и пытливый взглядъ, который генералъ неожиданно устремлялъ на говорящаго, наввали ощущеніе какого-то холода, еще боле усиливающагося сухими, лаконическими отвтами и вопросами его. Не смотря на сильную шару, Петрусевичъ былъ въ суконномъ, наглухо застегнутомъ сюртук и, казалось, не чувствовалъ тяжелой духоты. Заваленный равными депешами и бумагами и окруженный постителями, онъ какъ го успвалъ выслушивать доклады, длая на нихъ замчанія, и въ то же время быстро писалъ или, оставляя перо, принимался за депеши, отдавая словесныя приказанія.

— Очень радъ прізду сестеръ милосердія — обратился онъ ко мн. — Госпитальныя дла пойдутъ лучше; больныхъ мало, но будутъ.

На мой вопросъ, гд теперь генералъ Скобелевъ, Пе-трусевичъ отвчалъ уклончиво, прибавивъ впрочемъ, что Скобелевъ скоро прибудетъ въ Чигишляръ.

Съ парохода донесся уже второй свистъ, надо было идти на пристань. Пріхавшія со мною сестры милосердая раздлились на дв группы. Одна осталась въ Красноводск, другая же должна была слдовать въ Чигишляръ. Съ послднею отправилась и графиня Милютина, выхавшая вмст со всми изъ Петербурга не въ качеств сестры милосердія, а друга сестеръ, какъ опредляла графиня свое положеніе.

Былъ уже вечеръ, когда пароходъ отчалилъ отъ пристани, направляясь вдоль восточнаго прибрежья.

ГЛАВА II

Перездъ изъ Красноводска въ Чигишдяръ въ хорошую погоду совершается мене, нежели въ сутки. Бъ бурную погоду тратится гораздо больше времени, по причин сильнаго мелководья у чигишлярскаго берега. Суда обыкновенно минуютъ его и идутъ дале къ Персидскимъ портамъ.

Часовъ въ десять утра слдующаго дня пароходъ нашъ остановился версты на 2 1/2 отъ берега и бросилъ якорь. Подойти ближе не было возможности, вслдствіе незначительной глубины.

На гладкомъ песчаномъ берегу виднлось множество кибитокъ, палатокъ, деревянныхъ домиковъ съ навсами и высокіе бунты, покрытые блыми брезентами. Надъ всми ими возвышалась сторожевая вышка. Это былъ чигишлярскій военный постъ или, правильне — урочище Чигишляръ. Лишь только пароходъ остановился, какъ къ нему подплыло множество туркменскихъ лодокъ съ парусами и небольшой паровой катеръ. Началась кропотливая выгрузка: пассажиры размстились преимущественно въ катер; другіе, за неимніемъ мста, расположились въ лодкахъ вмст съ грузомъ и все направилось къ деревянной пристани, выдвинутой, посредствомъ высокой насыпи, саженъ на 300 въ море. Для удобства перетаскиванія груза на берегъ, вдоль пристани были проложены рельсы и стояло нсколько товарныхъ платформ. Рельсы тянулись сажень на 100 по берегу, длая въ конц два заворота, по бокамъ которыхъ стояли громадные бунты съ мукой, сухарями и другими продуктами. Это былъ интендантскій складъ.

Чигишлярскій постъ длился на дв части. Съ лвой стороны рельсовой линіи военный посёлокъ, заключавшій въ себ стоянки различныхъ частей войска въ кибиткахъ и палаткахъ, артиллерійскій и инженерные парки; тутъ же и деревянный домикъ для командующаго войсками и его канцеляріи. Съ правой стороны расположился торговый людъ, преимущественно армяне; военные жили и тутъ, но немного. Въ этой сторон преобладали различнаго рода лавки въ деревянныхъ лачугахъ или навсахъ, которые ограничивали об стороны длинной площади, носившей названіе Лазаревской улицы.

Въ начал ея красовалась большая синяя вывска, съ надписью восточной редакціи, гласившей «Гостинница Іованесъ съ нумерамъ для прізжимъ». Нумера эти заключались въ двухъ грязныхъ сквозныхъ каморкахъ. Затмъ слдовало нсколько лавочекъ съ консервами и всякаго рода мелочью и при нихъ портной, сапожникъ и даже часовой мастеръ. Двое послднихъ не удовольствовались своей спеціальной профессіей, а торговали еще виномъ и табакомъ Лавка Кузьмича, единственнаго русскаго торговца среди восточныхъ людей, считалась самой лучшей. У него, кром вина, консервовъ, табаку, разныхъ ситцевъ, были даже игрушки… Появленіе такого страннаго товара въ пескахъ Кузьмичъ объяснялъ желаніемъ обратить особенное вниманіе на его лавку.

— Магазинъ полный-съ, — говорилъ Кузьмичъ, указывая на свое добро: —а эти штучки съ пестрятъ, въ глаза бросаются. Ну, и хорошо-съ, — намъ выгодно-съ, а покупателямъ веселй.