Ахэрээну (СИ)

— Можешь сыграть в непонимание, отсидеться здесь. Это ведь всё чужие дела. Мои даже больше, чем твои — мы с твоим приятелем, можно сказать, товарищи, — тори-ай нехорошо усмехнулся. — А охоту он затеял опасную.

— Это значит… до конца времен исчезнет душа, если что?!

Потому и остерегал его брат Унно — не соглашайся… А она, какая же дура! Ведь расспрашивали ее не просто из любопытства.

Позабыла, что ее сейчас могут убить, подалась вперед, откинула покрывало… а в комнатке уже не было никого, только чуть зеленоватая струйка воздуха утекала под дверь.

Нээле вскочила, услышав жаворонка за окном; сейчас уж точно не вернется нежить. Опомнившись после короткой вспышки, всю ночь продрожала в своей каморке. Небо светлело, монахи уже подметали двор, чистили коренья к завтраку. Скоро созовут на молитву.

Не думая, как Лиани и другие воспримут ее появление, Нээле прибежала в крыло, где он ночевал среди еще десятка мужчин. Но там его не было, и во дворе не нашла, хотя куда он мог подеваться в такую рань?

Нээле кинулась к подметальщику — он-то уж точно видел, если поутру кто-то вышел. Знаю, знаю, подтвердил тот, важно кивая. Он и брат Унно еще до зари ушли из Эн-Хо, отец-настоятель благословил.

— Лучше брата Унно горы здешние никто не знает, — прибавил монашек с уважением. — Он собирался было оставить служение, но тогда и защиту потеряет, какую сан дает. А кроме него, выходит, идти некому. Ну, а второй — воин, его никто не заменит, да он и сам не хотел.

Уже не думая о почтительности, Нээле вцепилась в монашка и вытрясла все, что тот знал. Он опешил от такого напора всегда кроткой девушки, превратившейся в разъяренную росомаху, и почти не сопротивлялся.

Все, что хотела услышать, она услышала. Уже не думая о нежити, о защите священных стен, она выбежала за ворота, упала лицом в колкую траву и разрыдалась.

Глава 11

В корзину-ловушку сегодня попалась всего одна рыбка, с мизинец длиной. Она блестела у девочки на ладони, подрагивая жабрами. Много раз девочка проверяла ловушки, но обычно думала лишь о еде, а сейчас пожалела рыбку. Живая, смотрит красноватым глазом на мир и, наверное, перепугана, гадая, какая злая сила схватила и вытащила из воды. Куда ее такую? В похлебке толку не будет. Что ж, неудача сегодня, придется снова копать клубни стрелолиста. Эх, как сверкает, словно и вправду серебряная. Если бы! Пусть не вся, хоть чешуйка…

— Плыви, — девочка разжала пальцы, и светлое тельце нырнуло в воду, затерялось среди быстрых струй, мимолетных водоворотиков. Может, не стоило отпускать? Поздно…

На другом берегу что-то мелькнуло, большое и темное, и юная крестьянка подняла голову, а потом услышала негромкие голоса.

Добежав до деревушки, маленькой, занесенной в глушь на край ущелья, словно семечко сосны на скалу, девочка кинулась к отцу, половшему траву на огородике. Тот, услышав вести, сперва пожал плечами, но все же пошел к старосте — мол, солдаты идут.

— Брать-то у нас уже нечего, — проворчал староста. — Сколько можно… хорошо, что на отшибе стоим, а то бы уже ничего не оставили.

Пару раз за эту весну наведывались и к ним люди с чеканными знаками, с провожатыми из солдат, и увозили с собой часть припасов. Война, куда деваться. Надо бы спрятать то, что еще уцелело…

— Это чужие, — твердила девочка, от возбуждения притопывая ногой. Понемногу вокруг них на пустом пятачке собралось полдеревни. Были удивлены, озадачены, но не особо испуганы. Дух недовольства висел над поляной, как пар над болотом.

— Не наши они, — настаивала девочка, — Они и говорили по-другому, я слышала.

— Да откуда…

— А слова того охотника помните? — широколицый крестьянин в пестрой головной повязке почесал бровь. — Которого я встретил с неделю назад? Говорил, было зарево над Сосновой, так полыхало, словно сами Небеса поливали пламенем.

— Надо, пожалуй, послать туда человека, — призадумался староста. — Если и вправду в крепости был пожар, лучше знать. Только кто пойдет?

— А люди в лесу? — девочка потянула отца за рукав, вроде ему говоря, но спросила громко, все ее слышали.

— Что ж люди… пусть себе дальше идут.

— А если… — широколицый не договорил, охнул, качнулся и удивленно глянул вниз. Из его груди торчала стрела.

Помощь подоспела внезапно и как нельзя кстати, словно кто-то на небесах взял в одну горсть солдат рухэй, а в другую — гонявшихся за ними воинов Срединной, и в воздухе бросил друг в друга.

Напавшие чужаки, видно, отчаялись, заблудившись, и хотели пополнить запасы, может, и взять проводника. Погибло с четверть жителей деревеньки; не приди помощь, жертв могло быть куда больше — разбойники метко стреляли.

Теперь то справа, то слева подтягивались новые выжившие, охая и причитая.

Горящие стрелы и брошенные в дома пылающие головни больше напугали, чем причинили вред. Благо, дожди шли обильные, промокшие крыши домов скорее тлели, чем горели, пламя вспыхнуло только внутри нескольких хижин и пары сараев.