Аккрециозия

Она смотрела на меня с высока, бледной, светящейся луной. Свечка последняя, передо мной, мерцая погасла. Стало темно. Тут мы встретились с нею взглядом. То что еще мгновение назад казалось темнотой, окутавшей меня, стало ковром из перьев. Не было луж, сизой сонной дымки. Сквозняка и тишины.

— Прочь, навязчивая мысль.

Ее черные глаза будто светились. От серебра несло холодом. Я безучастно смотрел на свои руки. На свечку-малышку в виде черной таблетки.

Мы не в скольжении. Осторожно подсказал мне голос разума.

Медленно я поднял лицо, осознание разливалось ужасом в моей груди. Она улыбнулась мне навстречу.

— Почему ты называешь меня мыслью?

Она спросила. Вопрос этот не прозвучал. Но вновь окутал меня чувством. Далеким перезвоном колоколов, разносящимся над широкой рекой. Прохладой в тени. Домашним уютом. Она говорила мной на языке моих ощущений. Доставая для слов то, что было пережито мною давным-давно.

Все эти воспоминания были из дома. С Дубовой Теснины.

Крик застрял у меня во рту. Я попытался отскочить, бежать. Но поскользнулся и безвольно упал в лужу. Придавленный ужасом смотрел на неё не мигая, приподнявшись на локтях. Мысли метались безумно, и в миг испарились. Оставив звон пустоты.

Мифиида уменьшалась, ковер перьев распался, став крыльями. Она медленно уменьшалась став, чуть ниже меня. Шесть крыл раскрыла, потянувшись, сложила их за спиной.

Все такая же. Невесомая и призрачная, босоногая. Она стояла, едва касаясь воды. Камни светились, рассыпая блики по лужам.

— Кто ты?

— Ты знаешь. — сказала она далеким ветра вздохом. — Я тебе уже говорила.

— Мифиида.

— Мне нравится это имя. — сказала она далеким раскатистым летним громом. — Ты звал меня, и я пришла. Назвал и я появилась.

В моей голове, до того пустой, крутился хоровод образов, мыслей, воспоминаний. Машинально я схватился за вмятину на лбу. Пытаясь осмыслить происходящее. Существа, что нашли нас в лесах, что подарили нам наше, человеческое измерение. Это, это была она? Богиня во плоти. Та, что пряталась в тенях, что была рядом. То не было чувством, как таковым. Но, это чувство было вызвано её присутствием. Близость с ней породила аккрециозию.

Незримым прикосновением, она расчесывала, приглаживала мои спутанные мысли. Нежностью отзывалось во мне, то как касается она моего воспаленного сознания, заставляя круговорот образом утихомириться. Вернуться в русло разума. Стать вновь полноводной, спокойной широкостепенной рекой.

Она будто бы всем своим естеством, была мелодичным переливом. Мелодией. Песнью. Успокаивала меня, напевая, вносила ясность и безмятежность.

В напевах её, купаясь в лучах света вновь закружились образы, теперь легко и непринужденно, в парящем танце над водной гладью. Все это пришло сразу, единым переживанием ставь тут же понятным.

За какое-то мгновение она поведала мне слишком много. Слишком много произошло.

Она рассказала мне о том, что она не богиня. Что она и её сестры, ткут сюжеты — убежища духа. Создают полотно того, что в последствии будет расписано. Тут она щелкнула меня по носу. Ткнут пространство для мира воли. Пространство, способное выдержать дар творения. Она и песня, и лира меняющая ткань реальности.

Я вновь коснулся вмятины на лбу.

— Ты сделала так, что она всегда была.

Мифиида, округлив глаза, улыбнулась.

Я хотел спросить, о том, почему она явилась сейчас. Почему этот разговор не мог состояться раньше. Но не заметил сам как потонул в новом потоке смыслов. Ей нужен был сюжет, я искал Предела, и она показал мне его. Разлив чувства по предгорьям Дубовой Теснины. Солнечной пылью подмешав в золотом одетые проспекты Пересеполиса.

Лиля искала предела также, она добровольно ушла за него. Приоткрыв для тебя завесу. Просвет бытия.

— Не понимаю.

— Сюжет — это не длительность. Это рождение нового качества. То, на что способна человеческая воля. Я расплету, и сплету из него множество новых. Совсем других, нежели те, что были.

Все это пришло ко мне образом далекого озера Ичи. Его неспешными волнами, набегающими на пологие берега. Под дымкой тумана.

Прежде чем я спросил, она приложила палец к губам и покачала головой. Видя во мне растущую мысль.

— Скажи одно только слово.

В ответ же она пропела грустную песню. Эта песня звучала прямо у меня в голове. О птичке, что улетала далеко за море, выбилась из сил, камнем упала в пучину.

— Всё это не имеет значения. — сказала она, пустотой звездного неба. — Потом ты поймешь.

— Ты можешь.

— Я легкая песня, ты тяжелое слово. Словом творить — большая ответственность. Оно должно прорасти ростком дел. Сделанного не вернуть. По крайней мере мне. Но такова цена дара со творения.

— Я натворил дел.

Она покачала головой. Вновь прикоснулась ко мне. Показав мне Лилию. Её переживания. Моменты счастья и горя. Мы быстро неслись через её жизнь. В конце встретив радость. Радость свободы, тонущую в лучах золотого света.

— Зачем мне это… — с комом в горле проговорил я.

Мифиида утерла мои слезы.