Актер. Часть 3, 4

 Приняв решение, Никс кивнул Ли («отойди»), затем поднял стул и устроился напротив чеха.

 — Знаешь, какая мысль меня сейчас забавляет? — тихо, но отчетливо начал Он. — Мне всегда нравились фильмы с твоим участием. Нет, я не был твоим фанатом, но в сценах с тобой было что-то такое, подлинное. Искреннее. Да, искренность — это, пожалуй, самое подходящее слово. — Посмотрев ему в глаза, Алекс медленно откинулся на спинку стула. — К тому же это твое восхитительное лицо... А знаешь, почему я его еще не изуродовал? Не разукрасил его ножом, не отрезал тебе нос и не выколол глаз? — Никс сложил руки в замок, наклонился к нему. «Ну давай, ответь что-нибудь», — говорил Его взгляд.

 — Может, боялся, что потом тебя совесть замучает?

 «Ах ты, сволочь» — пытаясь сдержаться, Никс на секунду опустил вниз ресницы. Затем покачал головой:

 — Нет, конечно, не в этом дело. Просто здесь сейчас нет Элизабет.

 «И слава Богу», — мысленно выдохнул Алекс.

 — Но если предположить, что я тебя сейчас изукрашу, а потом здесь появится Элизабет и все это увидит, то дальше у нас произойдет следующее. Сначала она зайдется в реве, а потом поймет, что все, что ей нужно сейчас, это вымолить вам двоим быструю и легкую смерть. Но ее сознание до последней минуты будет выталкивать из головы картинку того, каким ты стал. Она будет видеть только то, каким ты был до этого. Не разрушаемый идол, идеальное лицо, ее идеальный божок... Мне же нужно другое. Когда она придет в этот дом — а она, поверь мне, придет — я хочу, чтобы она видела, как этот божок превращается в кричащего от мук человека. И как этого человека постепенно уродуют, слой за слоем срезая его черты. Превращая все это... — Никс сделал движение указательным пальцем, обводя лицо Алекса кругом, — в кровавую маску. И как бы она ни относилась к тебе, как бы ты ни был ей дорог, но наступит момент, когда она испытает к тебе отвращение. И это ударит по вам гораздо сильней, чем та боль, которую ты ощущаешь в руке, хотя пытаешься мне этого не показывать. И именно это отвращение начнет разводить вас по разные стороны, все дальше и дальше, пока ваша внешность — ее и твоя — не превратится в один общий для вас кошмар.

 Сделав паузу, Никс закинул ногу на ногу.

 — Хорошо, она превратится. И что потом? — Самое неприятное, что на Никса продолжали смотреть холодные, не пускающие Его внутрь глаза.

 — А потом я вас убью. — Он пожал плечами.

 — В таком случае, знаешь, о чем я сейчас молюсь?

 — Нет, — Он усмехнулся. — Валяй, говори.

 — Чтобы Лиза вообще не приходила сюда, потому что с этой проблемой ты и я можем разобраться самостоятельно.

 — То есть мне начинать резать тебя? — предположил Он.

 — Честно говоря, не хотелось бы. Но если у тебя в голове так прочно засела месть, ревность или что ты испытываешь к ней и ко мне, то... — Алекс пожал правым плечом (левое начинало неметь), — ладно, начинай.

 Никс помолчал и все же решил задать вопрос, который сейчас его мучил:

 — Скажи честно, ты ее любишь?

 — Да, я люблю ее, — ответил Алекс, уже зная, что это — правда.

 Он тянулся к ней в детстве и, не узнав ее под маской Элисон, снова выбрал ее. Тогда, в юности, распрощавшись по глупости с ней, он ее не отпустил. И в той жизни, где он был уже без нее, она проходила сквозь него воспоминанием, мыслями, сном. Фразой, случайно оброненной партнершей. Неясным туманным образом. Русской речью Андрея. Улочкой Праги, где он придумал называть ее флер-де-лис, а потом эту улицу избегал. Но пронзительно-безнадежный ужас его одиночества заключался в том, что на этом свете для него не было другой такой же. Не было никого, не нашлось ничего, что, хотя бы отдаленно, напоминало те чувства, которые он тогда испытывал к ней. Возможно, что он изначально не был создан, как ее половинка. Но она была половиной его души, той самой, без которой невозможно ощущать себя нормальным, полноценным, счастливым. И так продолжалось до тех самых пор, пока он снова не встретил ее и не выбрал ее из тысяч других женских лиц. Что это? Закономерность? Судьба? Повзрослевшая страсть? Нет. Та самая память сердца.

 Растеклась тишина, и неожиданно стало слышно, как щелкают стрелки часов, висевших на дальней стене. Но это кажущееся безвременье взорвалось тем, что зрачки Никса расширились. Задыхаясь, Он поднялся, чуть ли не отшвырнул от себя стул и быстрым шагом направился к подоконнику.

 — Не подходи к окну, — моментально возник рядом Ли, — на окнах нет ставней. И если эта стерва решит стрелять, то она попадет в тебя.

 «Кто решит стрелять, Лиз?!» — растерялся Алекс. Но через секунду его мысль бешено заработала. Вспомнилось многое из того, что рассказывал о своей работе Андрей. И в голове ошеломленно всплыло: «Если Лиз выстрелит, то она сядет. Пуля всегда оставляет следы, как и отпечатки пальцев».