Актеры затонувшего театра

— Откуда же я знаю? Но могу предположить, что она просто побежала к лифту, а каюта худрука находится в другой стороне. Пробежала поворот и… Ну я же вам говорил, как это случилось. Кстати, кроме вас, кто-нибудь знает?.. И вообще откуда?..

Софьин замолчал, а потом отступил на шаг.

— Вера, а может, это…

Вера не дала ему договорить:

— Начнем с того, что Элеонора Робертовна, с которой я не встречалась прежде, пригласила меня к себе. Я поднялась и обнаружила труп, после чего сообщила капитану и вам.

— Значит, Шкалик знает уже? И что он намеревается предпринять?

— Он собирается привести судно в петербургский морской терминал на Васильевском острове. Выставил у каюты, где произошло убийство, пост, чтобы не допускать никого внутрь. Больше от него ничего не требуется. Капитан по радиосвязи сообщит о произошедшем в пункт назначения, и нас встретит оперативно-следственная бригада. Никого на берег не выпустят, пока дело не будет раскрыто.

— На сколько это может затянуться? — озабоченно поинтересовался Софьин. — Меня в Москве ждут важные переговоры, я нашел российского спонсора на тот Карибский проект, о котором я вам говорил.

— Думаю, что максимум двое суток. На более длительный срок вас можно задерживать только по решению суда.

— Меня? Вы, Верочка, при всем моем уважении к вам, думайте иногда, прежде чем сказать!

— Простите, я не так выразилась. Я имела в виду, задержат всех находящихся на борту, в том числе и вас, и меня, разумеется. Но мы можем помочь следствию, если сами выясним, кто, где находился во время убийства, которое мы приблизительно знаем.

— Я находился здесь с половины первого ночи. Время убийства мне неизвестно, но за тот срок, пока ко мне в каюту не начала ломиться, как вы догадались, Хорошавина, я успел поработать на компьютере с документами, касающимися Карибского проекта, сделать пару звонков в Штаты — могу предъявить мобильный телефон. Потом мне позвонили из Москвы, с тем чтобы уточнить время начала переговоров.

— Среди ночи позвонили?

— Для бизнеса не существует времени суток. Вот мой мобильный аппарат, я ищу «входящие»… Смотрите…

Борис Борисович поднес свой телефон к самому лицу Веры, ей пришлось даже отстраниться, чтобы разглядеть имя вызывающего и время вызова.

— Час пятнадцать, — подтвердила она. — Там даже написано, кто это вам звонил.

— Кто это, если честно, не ваше дело, потому что это коммерческая тайна. Это просто имя моего спонсора.

— Я прочитала его. Дезик, насколько мне известно, — это Дмитрий Захарович. И этот самый номер у меня тоже есть. Ваш друг и партнер тогда записал мне его на своей визитке, когда мы были в Мюнхене в транзитной зоне аэропорта имени Франца Иозефа Штрауса.

— Исходящие будете проверять?

— Не требуется.

— Да! — вспомнил Софьин. — Еще я принимал душ, на это ушло около получаса. Собирался уже в скором времени укладываться спать, а тут как раз нагрянула Танечка. А потом уж и вы. Вот и все, что я могу сообщить вам, господин следователь. Простите, госпожа следовательница. Вы задаете столько вопросов, Верочка, как будто имеете право это делать. Вы не профессионал, вы просто начитались женских детективов и считаете, будто…

Его тираду прервал стук в дверь.

— Это еще кого черти носят? — удивился олигарх.

— Борис Борисович, — прозвучал за дверью голос капитана. — Это Шкалик. Я принес морскую рацию для Веры Николаевны.

— Значит вы, Верочка, уже подсуетились, — усмехнулся Софьин. — Надо же, сколько в вас энергии! Недооценил я вас. Только бы энергию вашу, да в мирных целях.

Он открыл дверь. На пороге стоял капитан.

— Вы уже в курсе происшествия? — спросил он судовладельца.

— Уже доложили, — ответил Софьин. — Только к вам просьба: не сообщайте больше никому. Представляете, если пронюхают газетчики? Ведь убита не просто женщина, а видный чиновник Министерства культуры.

— Я обязан… — начал капитан.

— Представьте, что вам еще не доложили, а утром мы примем совместное решение, как нам жить дальше.

Шкалик протянул Вере желтую рацию и сказал:

— Возьмите! Это хорошая вещь, там литиево-кадмиевый аккумулятор: связь устойчивая и помех нет.

Вера поблагодарила и поинтересовалась, возможно ли через час с небольшим после выхода из Стокгольма разговаривать по мобильному телефону. А то прежде он уверял, что нет зоны покрытия.

— Часа два прием есть. Потом сигнал становится неустойчивым, а вскоре пропадает окончательно.

— Ступайте, Григорий Михалыч, — махнул рукой Софьин.

Он прикрыл дверь и скривился.

— Вы что же, мои показания проверяли? Мог я позвонить или не мог. Но ведь я даже телефон показал.

— Извините, так получилась. Вопросов больше к вам не будет. Теперь мне бы с Хорошавиной поговорить.

— Зачем?

— Но ведь она обнаружила тело и побежала именно к вам.

— Сколько раз вам говорить, она побежала не ко мне, а вообще убежала оттуда в ужасе! Я не позволю вам травмировать девушку…

Дверь спальни отворилась, и на пороге стояла Таня. Было видно, что она плакала, но выглядела спокойной.

— Я готова ответить на вопросы. Только я ничего не знаю.

Она посмотрела на Веру не мигая. Стараясь держать голову прямо, чтобы казаться уверенной в своих словах.