Актриса на главную роль

– А я расскажу, – бодро пообещал Разведов. – Как на духу. Только давай сейчас ты не останавливайся, ладно? Ты совершенно потрясающе рассказываешь, очень красочно, живо, мне ужасно нравится тебя слушать. У тебя очень вкусный голос и удивительная манера излагать мысли. Меня завораживает.

– «Ужасно нравится» – это несочетающиеся определения, – возразила Глаша, – такое сочетание подходит садисту: нравится ужасное. «Ужасно» – это нечто пугающе страшное, отталкивающее, а «нравится» – совсем наоборот: приятное и радостное.

– Тебе видней, – усмехнулся Разведов. – Так что там про ГИТИС?

А что про ГИТИС? Поступила она, как и планировала. Но на первом же прослушивании приемная комиссия, коротко посовещавшись между собой, объявила, что абитуриентке Пересветовой более не требуется проходить никаких отборочных туров, а необходимо отправляться прямиком сдавать вступительные экзамены. Что Глафира с блеском и сделала.

В московской квартире, которую купил Андрей для сестры, сделав прекрасный ремонт, они поселились вместе с Катюшей Грановской, да так и прожили вместе все пять лет учебы в полной гармонии, ничем не раздражая друг друга. Ни разу не только не поругавшись, а даже не поспорив ни по единому поводу и вопросу. Чему, без сомнения, в большой степени способствовало еще и то обстоятельство, что девчонки очень много занимались, появляясь дома ближе к ночи, а Глаша так и вовсе порой зависала с одногруппниками в любимом учебном заведении, работая над каким-нибудь сценическим заданием мастера.

Они, конечно, были все фанатами учебы, буквально растворялись в освоении актерской профессии, дневали и ночевали в институте, обожали друг друга, ощущая некое особое единение талантливых людей, и чувствовали себя свободными, смелыми, раскрепощенными.

На третьем курсе Глафира попала в кино.

История о том, как она оказалась на съемках, достаточно часто встречается в кинотеатральной среде. Большая часть студентов актерского факультета, в основном втайне от преподавателей, бегала на бесконечные кастинги и показы, мечтая сняться хоть в небольшом эпизодике, как это называется, «поработать лицом», чтобы к концу учебы накопить достойное резюме с участием в проектах, съемках в фильмах, иметь опыт работы и пусть хоть немного, но примелькаться.

Небольшое уточнение – бегали все, кроме Глафиры, хотя и ей хотелось иметь достойное резюме при выпуске из вуза, и опыт работы очень даже не помешал бы, да и подзаработать она совсем не отказалась бы.

А тут однокурсница попросила Глафиру подыграть ей в сценке, которую приготовила для просмотра у очень крутого режиссера, проводившего кастинг, который подбирал актрису на роль второго плана. Глафира даже значения этому не придала, согласилась сразу – что ж не помочь товарищу. Святое дело.

Но когда не привыкшая к мероприятиям подобного рода Глаша узрела очередь кандидатов на просмотр, змеившуюся по улице, то откровенно опешила, решив про себя, что проходить пробы вот таким образом и стоять часами в конкурирующей толпе она точно никогда не будет. Да и надобности такой не ощущала.

А посему, ухватив за руку однокурсницу, растерявшуюся от столь решительных действий, Глафира потащила ее за собой, пробираясь через очередь соискателей, среди которых не нашлось никого, кто бы попытался всерьез остановить девушку – возмущались, ругались, взывали к совести, ворчали что-то, даже грозились вслед, да и только.

И таким «бронепоездом» дотащила Глафира подругу к столу, за которым сидела девушка с уставшим, безразличным ко всему выражением лица. Та вносила соискателей в списки и выдавала им номера, после чего их направляли дальше, где уже другая девушка, помощник режиссера, формировала из претендентов пятерки, отправляя дальше к заветным дверям. И на этом этапе, также не получив должного отпора от честно ожидавших соискателей, Глаша записала себя и подругу, взяла номера, и они оказались совсем близко к цели.

– Ну ты даешь! – в полном восхищении выдохнула подруга, когда они остановились за пятеркой, стоявшей перед солидной высокой дверью, где решалась актерская судьба претендентов.

– А что, надо было ждать? – удивилась Глафира.

– Ну… – неопределенно протянула подруга и пожала плечами, завуалированно попрекнув: – Мы обычно ждем. Все ведь в одинаковом положении.

Сцену свою они отыграли, на взгляд Глафиры, не блестяще, но довольно неплохо. На взгляд режиссера, видимо, тоже неплохо, потому что тот объявил перерыв, подозвал к себе Глашу, сунул ей в руки бумажку с фрагментом монолога и потребовал через десять минут произнести этот текст на камеру.

Текст он произнесла.

После чего та одногруппница не разговаривала с Глашей целый год.

Правда, Глафира не очень-то обратила на это внимание, поскольку оказалась невероятно занята, снимаясь в кино у выбравшего ее из сотен претендентов Ильи Карагозова в его ставшем культовым фильме «Зыбь».

Да и, честно говоря, было за что – фильм тяжелый, «жизненный до тошноты», как называла такие произведения искусства бабушка Алена.