Актриса на главную роль

– Это мне от мамы перешло в наследство. – Она смотрела на его палец, который сместился на ее руку, и начал медленно ее поглаживать таким очень интимным, нежным движением. – Вернее – от бабушки. Эти часы подарил бабуле дед, когда за ней ухаживал. Хотел чем-нибудь эдаким, необыкновенным поразить девушку и, потратив всю месячную зарплату и премию, купил для нее золотые часики. Видишь: браслет с настоящими рубинами, а на корпусе маленькие брильантики. Дед, как только их увидел в магазине, сразу решил: такая красота для его прекрасной Аленушки. Бабушка рассказывала, посмеиваясь, что он совершенно определенно произвел-таки впечатление на них с мамой не столько часами, сколько своим поразительным аппетитом. Потому что, когда приходил к ним в гости, съедал все, чем его угощали, практически моментально. Вот вроде сели за стол, только положили на тарелки еду, а ее раз и уже нет. Мгновенно все съедал и смотрел на женщин восторженным взглядом, так усердно хвалил их стряпню, что прабабушка не решалась объяснить юноше, что не все они тут приготовили сами, а, например, хлеб и булки покупают в булочной. И только после того, как они поженились, дед признался бабуле, что из-за покупки часов ему пришлось месяц поголодать до следующей зарплаты. Друзья, конечно, подкармливали чем могли, но что у них тогда было? Самая простая еда: каши, щи, макароны в лучшем случае, квашеная капуста. Вот основная пища. Крайне редко мясо и рыба. А что такое фрукты, они отродясь не знали, кроме яблок да ягод. К тому же дед был из очень простой семьи, да еще военное голодное детство. До встречи с бабушкой он никогда не пробовал никаких разносолов и признавался, что такой вкусной еды, как дома у невесты, никогда в жизни даже не видел. Он любил ее как-то очень искренне и глубоко. И всегда старался ради нее сделать что-то необычное, порадовать, удивить. Такая симпатичная человеческая история. А часы бабуля подарила маме на восемнадцать лет, и мама всегда их носила. Когда родилась я, мама купила специальную ювелирную шкатулочку, сложила в нее эти часики, пару прекрасных сережек и кольцо немыслимой красоты специально для меня. Как она шутила: начнем собирать приданое для доченьки. Уши у меня не проколоты, кольца я надеваю исключительно на какие-то крутые мероприятия по необходимости, и то не всегда – не люблю, а часы ношу постоянно и снимаю только на ночь. Мама и бабуля со мной. Когда-нибудь я передам их своей дочери.

– Дочери? – переспросил Трофим.

– Угу. Когда рожу девочку. Или нет, попозже, когда ей исполнится восемнадцать, – подтвердила Глаша.

– А если мальчик? – усмехнулся Трофим.

– И мальчик тоже, но девочка обязательно будет, я так решила. – И резко сменила тему, увлекаясь внезапно пришедшей в голову мыслью: – Слушай, а у тебя в этом чудо-девайсе есть видео твоих полетов?

– Есть, – отозвался Разведов, несколько оторопев от столь крутого перехода. – Есть даже один рекламный ролик, специально снятый для демонстрации возможностей машины, который готовили перед выставкой для потенциальных покупателей. Еще с прошлого моего места службы. По-моему, так очень даже круто снято.

– Насколько круто? – оживилась Глаша.

– Очень круто, – улыбнулся он ее запальчивости, – с нескольких камер, с бортов сопровождающих машин, с вертолета и даже с дронов.

– Дашь посмотреть?

– Тогда лучше все-таки перебраться в комнату.

И вновь, без намека на предупреждение, легко подхватив Глафиру на руки, словно она и на самом деле кукла какая или ребенок малый, а не взрослая женщина, поднялся рывком с дивана и осторожно поставил ее на пол.

Они все-таки оделись – ну не совсем чтобы оделись, но прикрыли интимные места, резонно рассудив, что вряд ли их кто увидит в столь неурочный час, отнесли недопитый чай и нетронутое угощение в кухню и поднялись наверх в спальню Глафиры.

Ролик, о котором говорил Трофим, начинался с пилотажа двух самолетов, идущих один за одним. Нет, не просто там летящих себе и все дела – съемка велась с камеры, установленной на самолете, летящем впереди и чуть выше этой парочки. С того ракурса, с которого снимали, получался поразительный эффект, словно две машины идут, чуть ли не касаясь друг друга. Плоскости их крыльев находились в идеальной параллели, совпадая размахом до сантиметра, летели они абсолютно ровно, не ворохнувшись ни на сантиметр. Создавалось поразительное ощущение, словно они одно целое, настолько синхронно проходил полет двух стремительных, мощных машин. Мало того, на видеоряд была наложена прекрасная музыкальная композиция, четко совпадавшая с происходившим действием, что только усиливало передачу всей красоты этого дуэта.

– Ты в каком самолете? – спросила Глафира, не отрывая взгляда от экрана.

– В первом, ведущем.

И вдруг самолеты сделали синхронный переворот, зависнув брюхом друг к другу, и через пару мгновений второй переворот, когда они оказались «крышей» друг к другу сродни паре дельфинов, играющих в море. Они были такие же свободные и грациозные, но гораздо более слаженные, синхронизированные в своих движениях до миллиметра.